— Я вижу, вы меня узнали, — сказал он. — Могли бы заговорить со мной и раньше.
Месье Ниош ничего не ответил, но Ньюмену показалось, что его глаза медленно наполняются слезами.
— Я не ожидал, — продолжал наш герой, — что встречу вас так далеко от… от кафе «Де ла Патри».
Старик по-прежнему молчал, но Ньюмен определенно потревожил какой-то источник слез. Месье Ниош сидел, не сводя с Ньюмена глаз, и Ньюмен заговорил снова:
— Что это с вами, месье Ниош? Раньше вы разговаривали, и разговаривали весьма охотно. Помните, вы даже давали уроки светской беседы.
При этих словах месье Ниош решил изменить линию поведения. Он нагнулся, подхватил мопса, поднес к лицу и промокнул глаза о его мягкую спинку.
— Я боялся с вами заговорить, — вдруг сказал он, глядя на Ньюмена поверх головы собаки. — Надеялся, что вы меня не заметите. Я бы ушел, но побоялся, что, если шевельнусь, вы меня узнаете. Вот я и сидел как можно тише.
— Полагаю, у вас нечиста совесть, сэр? — заметил Ньюмен.
Старик осторожно усадил собаку себе на колени и по-прежнему, не сводя глаз со своего собеседника, затряс головой.
— Нет, мистер Ньюмен, моя совесть чиста, — пробормотал он.
— Тогда почему же вы хотели удрать от меня?
— Потому… потому что вы не понимаете моего положения.
— Ах вот оно что! Я помню, однажды вы мне это уже объясняли, — сказал Ньюмен. — Но с тех пор ваше положение, я вижу, улучшилось.
— Улучшилось! — вскричал месье Ниош, задыхаясь. — Вы называете это улучшением? — и он посмотрел на доверенные ему сокровища.
— Ну как же, — продолжал Ньюмен, — вы путешествуете. Поездка в Лондон в разгар сезона свидетельствует о преуспеянии.
В ответ на эту жестокую иронию месье Ниош снова поднес щенка к лицу, не сводя с Ньюмена маленьких непроницаемых глаз. В этом жесте было что-то юродское, и Ньюмен не мог понять, то ли месье Ниош нашел удобное прикрытие, разыгрывая потерю разума, то ли он действительно заплатил за свое бесчестье слабоумием. Если и верно было последнее, Ньюмен все равно не мог бы вызвать в себе сочувствие к глупому старику. Отвечает месье Ниош за совершаемые поступки или нет, он все равно соучастник своей мерзкой коварной дочери. Ньюмен решил было немедленно уйти, но затуманенный взор старика засветился мольбой.
— Вы уходите? — спросил месье Ниош.
— А вы хотите, чтобы я остался? — отозвался Ньюмен.
— Уйти должен был я — из уважения. Но то, как уходите вы, оскорбляет мое достоинство.
— У вас есть что сказать мне?
Месье Ниош огляделся по сторонам, желая удостовериться, что их никто не слышит, и очень тихо, но отчетливо произнес: