— Вы шутите или вы серьезно? — спросил он.
— Совершенно серьезно! — воскликнула мадемуазель Ноэми, улыбаясь своей странной улыбкой.
— Я очень плохо разбираюсь в картинах, еще хуже в том, как их пишут. Раз вы не можете все их написать, значит, не можете. Не о чем и говорить. Сделайте то, что сможете.
— И сделаю очень скверно.
— Ну, — засмеялся Ньюмен, — если решишь сделать скверно, оно скверно и будет. Но зачем заниматься живописью, если все, что вы пишете, скверно?
— А что я могу поделать? У меня нет способностей.
— Выходит, вы обманываете отца?
Мадемуазель Ниош помолчала.
— Он это прекрасно знает.
— Вовсе нет, — заявил Ньюмен. — Я убежден, он верит в вас.
— Он боится меня. Как вы правильно сказали, все, что я пишу, скверно. Но я хочу научиться. Мне это занятие нравится. Мне нравится здесь сидеть. Сюда можно приходить каждый день; во всяком случае, это лучше, чем сидеть в темной сырой комнатушке в суде или стоять за прилавком, продавая пуговицы и китовый ус.
— Да, конечно, здесь гораздо интересней, — согласился Ньюмен. — Но не слишком ли это дорогое удовольствие для бедной девушки?
— Да, разумеется, я поступаю дурно, в этом нет сомнений, — проговорила мадемуазель Ноэми. — Но чем зарабатывать себе на хлеб, как некоторые девушки, надрываясь над шитьем в четырех стенах, в темных каморках, я лучше брошусь в Сену.
— Ну зачем такие крайности? — заметил Ньюмен. — Ваш отец рассказывал вам о моем предложении?
— О вашем предложении?
— Он хочет, чтобы вы вышли замуж, и я обещал ему предоставить вам возможность заработать себе на dot.[49]
— Он сказал мне об этом, и, как вы сами видите, я этим уже распорядилась. Но почему вас так беспокоит мое замужество?
— Меня беспокоит ваш отец. Я сдержу свое обещание. Сделайте то, что сможете, и я куплю все, что вы напишете.
Минуту-другую мадемуазель Ноэми стояла, задумавшись и глядя в пол. Потом подняла глаза на Ньюмена.
— Какого мужа можно получить за двенадцать тысяч франков? — спросила она.
— Ваш отец говорит, у него на примете есть очень хороший молодой человек.
— Из бакалейщиков, мясников, жалких mâitres de cofés.[50] Нет уж! Я или вообще не выйду замуж, или сделаю блестящую партию.
— Вряд ли стоит быть слишком привередливой, — сказал Ньюмен. — Больше ничего посоветовать не могу.
— Напрасно я вам все это выложила! — воскликнула мадемуазель Ноэми. — Какая польза об этом говорить! Просто само собой вырвалось.
— А какой пользы вы ждали?
— Да никакой, заболталась, вот и все.
Ньюмен внимательно посмотрел на нее.
— Что ж, может быть, картины вы пишете плохие, но все равно для меня вы слишком умны. Я вас не понимаю. До свидания, — и он протянул ей руку.