— Пока нет, но я уверен, с ней все будет в порядке, — ответил Бернардо. — У нее и раньше были приступы головокружения.
— Но каждый раз приближает ее конец, — расстроенно произнес Ренато. — В любой момент ее сердце может сдать.
— Ты сгущаешь краски, — строго сказала Анжи. — Думаю, это не инфаркт. Просто обморок.
Хизер никогда в жизни не испытывала ненависть, но теперь она ощутила горький привкус этого чувства. Она подняла голову и увидела, что Ренато наблюдает за ней, читая ее мысли. Она яростно вытерла глаза. Его мать больна. Она не будет проклинать его, но она и не даст ему увидеть ее слезы.
— Дорогая, — прошептала Анжи, обнимая ее.
— Со мной все в порядке, — ответила она, взяв себя в руки. — Бернардо, хочу попросить тебя об одолжении.
— Конечно, — тут же сказал он.
— Позвони, пожалуйста, домой и попроси горничную привезти мне какие-нибудь вещи переодеться.
Он кивнул и отошел в сторону, достав из кармана мобильный. Хизер подошла к окну и посмотрела на улицу. Ей было бы проще вынести все это, если бы не приходилось находиться рядом с Ренато.
В холл вышел доктор.
— Она пришла в себя, — сказал он. — Можете зайти к ней на минутку.
Братья зашли в палату. Анжи и Хизер остались в холле.
Через несколько минут Ренато вышел в холл. Лицо его приобрело серый оттенок, голос был напряженный.
— Мама хочет видеть тебя, — сказал он Хизер.
— Как она?
— Страдает. Она во всем винит себя.
— Это абсурд. Я точно знаю, кто виноват, и это не она.
— Так скажи ей это. Говори ей все, что хочешь, только сделай так, чтобы она перестала себя мучить. Ты единственная, кто может ей сейчас помочь.
Хизер проскользнула мимо него в палату Баптисты. Ренато стоял около двери, наблюдая, как Хизер подходит к кровати.
Совсем недавно старушка была неотразима в черном атласном платье, вся в кружевах и бриллиантах. Теперь же она лежала на белых простынях, ее лицо было бледным, она казалась такой маленькой и уязвимой.
— Прости меня, — прошептала она. — Прости меня…
— Вам не за что просить у меня прощения, — быстро прервала ее Хизер. — В этом нет вашей вины.
— Мой сын… обесчестил тебя…
— Нет, — уверенно ответила Хизер. — Меня могут обесчестить только мои собственные действия. И ничьи больше. В этом нет никакого бесчестья. Это пройдет, а жизнь будет продолжаться. — Она взяла Баптисту за руку. — И для вас тоже.
Баптиста посмотрела ей в глаза.
— Я думаю, у тебя… необыкновенное сердце, — проговорила она. — Мой сын дурак.
Хизер наклонилась к ней, улыбаясь.
— Большинство мужчин дураки, — сказала она. — Мы же это знаем, правда? Но мы не должны страдать от их глупости.