— Ах ты, сучка! — норн выхватил плеть и замахнулся, но ударить помешал служитель: он не мог допустить порчи товара.
— Не беспокойтесь, господин норн, мы ее накажем, строго накажем, — подобострастно проговорил он, поднял с пола и швырнул мне в лицо одежду.
— В хыры ее, кеварскую дрянь, чтобы знала, кого ударить хотела! — продолжал бушевать араргец.
Пока норн (так в Арарге именовали представителей привилегированной дворянской элиты) и служащий Себра выясняли, как и что со мной надлежит сделать, я успела одеться. Если меня и поволокут куда-то, то хоть не голую.
— Только для вас, господин норн, всего за двадцать цейхов, — слуга поклонился. — Сейчас я схожу за господином деалом и оформим сделку.
— Сама виновата, дура! — буркнул он мне.
Да я и сама понимала, что жизнь будет не сахар. Точнее, ее не будет вовсе. Этот красавчик с палевым хвостом убьет меня сразу за порогом.
— Что ты там присмотрел, Шоанез? — к нам подошел еще один мужчина. Тоже высокий, не женоподобный, но в то же время изящный, ни за что не спутаешь с солдатом. Блондин с черными кончиками волос и янтарными глазами. — Новую торху? Зачем тебе еще одна, троих мало? Правда, ты всегда славился бурным темпераментом, торхи у тебя долго не живут.
Он рассмеялся и мельком взглянул на меня.
— Да какую торху? Эта дрянь у меня на конюшне навоз выгребать будет!
— А что так? — теперь янтарноглазый норн пристально смотрел мне в лицо, но не с угрозой, а с любопытством. — Что ты ему сделала, Зеленоглазка?
— Спасала свою честь, — гордо ответила я. Раз дни мои всё равно сочтены, чего уж бояться?
— Ну да, не отвел на помост, решил здесь посмотреть, чтобы без подвоха. А она мне коленом….Вообще-то, я тебе ее в подарок хотел купить, ты же любишь таких.
— Люблю. Она красивая, особенно глаза. И насколько вышел щедрым подарочек?
— Хотел четыреста дать, но стерва столько не стоит. Я еще одну шатенку заприметил, пойдем, посмотрим. А за этой я слугу пришлю. Ошейник пока на нее нацепите, — бросил Шоанез помощнику торговца, увлекая друга прочь.
Но норн не торопился уходить и удержал ретивого араргца, уже скручивавшего мне руки веревкой. Подойдя вплотную, он коснулся кончиками пальцев моей щеки, приподнял подбородок, заставляя смотреть себе в глаза. А глаза у него умные, спокойные и теплые. Словно загипнотизированная, я не могла отвести от них взгляда.
У всех норнов красивые глаза, даже у Шоанеза, который невзлюбил меня после того злополучного инцидента. Другое дело, что вся красота пропадает, когда они наполняются гневом.
— Какая же она хыра, Шоанез, неужели тебе не жалко такую красавицу?