Дальше — тоже привычно. Утренний туалет госпожи, занятия с сыном, прогулка с ним и нориной Ангелиной. Её тоже иногда отпускали со мной (обычно с ней гуляла няня). Вот когда помощь слуги неоценима: попробуйте уследить за двумя сорванцами! Ладно, Рагнар, он хотя бы бегать не умеет, зато норовит всё засунуть в рот, а Ангелина непрочь пошалить. Они так меня выматывали, что к концу прогулки я валилась с ног.
Перед обедом снова тошнило, но я радовалась, что до, а не вовремя. Госпожа и так заметила, что я стала меньше есть. Мы с ней до сих пор за одним столом сидим — приказ хозяина, — так что скрыть невозможно.
Весь вечер просидела дома — надобности выходить не было. Делать ничего не могла, просто бродила, мысленно прощаясь с комнатами. И с их обитателями.
Жаль, что никогда больше не увижу Карен и Фей, мне будет их не хватать. И норины Мирабель тоже.
Когда стемнеет, я должна взять сына и вещи и выйти на соседний перекрёсток, где будет ждать Тьёрн. Ни в коем случае не позднее одиннадцати, иначе из города не выпустят: закроют последние, Кастрийские ворота, через которые завозили продовольствие. А откроют их только в шесть часов утра.
Ворота сегодня и так держали открытыми дольше положенного часа (половины десятого в зимнее время) в виду предстоящего королевского праздника: продукты во дворец должны поспеть в срок.
Уложила сына (всего на пару часов, после, к сожалению, придётся разбудить и одеть), плотно поужинала (желудок позволил, вечерами меня не тошнило), посидела немного с госпожой.
Норина Мирабель ушла спать в начале одиннадцатого — значит, остальные слуги тоже скоро заснут.
Вернувшись к себе, спрятала в нательном белье самое ценное — деньги и драгоценности. Монеты в один кошелёк не положила, разделила цейхи, серебрушки и медь. Золото мне в ближайшее время не понадобится, а остальное должно быть под рукой.
Переоделась, ещё раз проверила, всё ли взяла, разбудила и тепло одела Рагнара. Осторожно выглянула в коридор, прокралась к кладовой и забрала сумки. Возвращаясь, посмотрела на часы — без десяти одиннадцать. Ждать дольше нельзя.
Помолившись Шоану, устроила в перевязи из шали снова засопевшего Рагнара (заняты у меня руки, иначе никак), подхватила сумки и, крадучись, спустилась вниз.
Сердце уходило в пятки от каждого звука, даже воображаемого. А когда я заметила отблеск свечи, то и вовсе чуть не задохнулась.
Шоан, ну почему они не спят? Судачат, наверное, косточки знакомым и незнакомым перебирают.
Свет падал с верхней площадки лестницы, с этажа, отведённого слугам. Радовало, что слабый, отблески — из полуприкрытой двери или коридора.