— Свой, — ответил Николай потягиваясь.
— Знамо, свой. А чей однако?
— Как чей?
— Ну, белый, красный? Не дезертир?
Николай пристально взглянул на лукавого допросчика: «Ледащий. В лаптях. Бородку пощипывает. Не страшен».
— Ну, красный я, не дезертир.
— Перекрестись.
— А чего креститься, ежли я не верю ни в какого бога, а верю в Советскую власть.
Мужик протянул ему шершавую ладошку:
— Тогда, айда ко мне в гости. Ни красных, ни беляков у нас. Близка от деревни вчерась были, теперича не слыхать. Заваруха, слышь, у Глазова. Лупят красные Колчака-то.
Идя за мужиком, Ганцырев рассказал о себе. Мужик слушал, сочувственно кивал:
— Видно, не нужен ты смерти-то.
Изба, крытая серой соломой, стояла на краю деревни. Мужик по-хозяйски распахнул дверцу, посадил гостя в красный угол.
— Василиса! — крикнул он. — Принеси-ка молочка, яичек.
Босоногая маленькая женщина, повязанная темным платком, поставила на стол горшок молока, блюдце с яичками, деревянную солонку, нарезала от ярушника ломтей. Хозяин налил в чашку молока.
— Давай подкрепляйся. Куда теперь тронешься?
— К Глазову, к своим.
— Не близко. Верст тридцать. С полпути к Шаверихе с опаской иди. Хрен его знает — кто в Шаверихе-то.
Хозяин принес из клети три пары лаптей, бросил на скамью.
— Выбирай любую. В лыковых обутках легко побежишь. А это, — он снял с гвоздя порыжелый картуз, — тебе на голову.
Николай обулся. Топнул ногой по половице: хороши! Натянул картуз. Хозяйка подала ему завернутые в пестрядинный лоскут остатки хлеба.
Хозяин вышел показать дорогу:
— Вот по этой стежке дуй с богом.
Николай подал руку мужику и быстро зашагал по тропинке. Палило солнце. Скрипели в траве кузнечики. Пели жаворонки и, захлебываясь от восторга, падали в борозды. Он шел полем, потом по перелеску, перемахнул через изгородь, поднялся на взгорок и увидел белую шаверихинскую колокольню. На околице села у пруда паслось стадо коров. Вкруг дымящегося костра сидели ребята.
— Эй, здорово, пастухи! — помахал картузом Николай.
Парнишки вскочили на ноги, неприязненно уставясь на пришельца.
— Скажите, мальчики, только без обмана, кто в селе — белогвардейцы или кто?
— Не! Белых нету. Красные у нас!
В селе находился штаб стрелкового полка и обоз. Ганцырев разыскал начальника штаба, чистосердечно рассказал о себе и что с ним произошло, спросил, где находится его полк.
Начштаба, посасывающий пустую трубку, поминутно отрывающийся, чтобы отдать распоряжения, предложил ему дождаться комиссара, который теперь на передовой.
Ганцырев сел в тени на завалинку, погладил приласкавшуюся собачонку. В пыльной колее возились куры. Около них молодцевато торчал на одной ноге пестрый петух, кося круглым карим глазом по сторонам. На кольях плетня сушились вверх подошвами валенки. По тихой улице к штабной избе проскакал ординарец. Через несколько минут к крылечку штаба подъехала телега. На нее начали грузить штабное имущество.