— Хотя бы это он умеет делать.
— Ты бессердечна, Мария. Но позвольте мне проводить вас наверх, Керри.
Я прошла за ним по лестнице, а потом по темному коридору, по бокам которого были двери. Открыв одну из них, он ввел меня в большую комнату с высокими потолками и белеными стенами со следами сырости; в нише, закрытой занавеской, был тазик для мытья и биде, которое надо было наполнять из луженого графина. В комнате была кровать, покрытая полинявшим покрывалом. И почему это во всех провинциальных отелях такие тусклые лампочки? Я смирилась — здесь не хуже, чем я ожидала. Но я все-таки куплю новую лампочку, когда буду в Белане.
— Ванная через коридор, а Мария будет в соседней комнате. Я думаю, вы не будете возражать против того, что у вас нет личной ванны. Это удобство мы сможем предложить в будущем, я надеюсь.
— Я не буду возражать, конечно. Мне здесь будет очень удобно.
— Тогда спокойной ночи, — сказал Эган по-французски.
— Спокойной ночи, — ответила я на том же языке.
Я выключила свет и толчком распахнула створчатое окно. Ворвался ветер, напоенный запахом мокрой хвои, с брызгами дождя. Я поспешила залезть в кровать и натянула на себя покрывало. Кровать скрипнула и закачалась, словно мы ехали по той трудной дороге, которая вела сюда, а потом успокоилась.
Меня преследовал ненавидящий взгляд мадемуазель Софи. Я думала о ее бессвязной речи; кто-то покинул отель как раз перед нашим приездом; знал ли об этом Эган? Если знал, почему он скрывает это?
В тиши своей комнаты я слышала характерный шорох ветвей, мокрых от дождя. После шума прибоя это мой любимый звук. Я была в горной области Франции, и мне предстояло длинное, прекрасное лето. И я забыла все — этот холодный, негостеприимный отель, взгляд мадемуазель Софи и даже автомобиль, который пытался столкнуть нас с дороги; все было поглощено чувством полного удовлетворения.
Я проснулась от того же шороха ветвей, но теперь в нем было что-то новое, слышался какой-то хрустящий звук. Дождь перестал, и теперь над склонами гор поднимался жемчужный туман. И моя комната уже не выглядела такой жалкой в этом переливающемся свете. Мебель, без сомнения, была местного изготовления, но достаточно изящная. Над кроватью было устроено большое красивое изголовье, и у стола стояли стулья с плетеными сиденьями. Пол, как принято на юге, был выложен красной плиткой.
Спустив ноги с кровати, я увидела, что коврик, лежащий рядом с ней, грязный, так же как и салфетка под стоящей рядом лампой. Мадемуазель Софи, несомненно, слишком стара, чтобы вести хозяйство, если она вообще на что-либо годна. Я оделась, вышла в коридор и легонько постучалась в дверь комнаты Марии. Я не хотела беспокоить ее, если она еще спит, тем более, кто знает, когда она в конце концов легла. Она в ответ пробурчала, что мы увидимся позже, и я одна спустилась по лестнице.