— Я не часто останавливаюсь в отелях, даже таких больших, как «Ферма», — сказала я. — И вовсе не привыкла к шикарным условиям. Но заметила: во французских отелях всякое может быть, но всегда гарантирована чистая постель и чистый стол. Но только не здесь.
— Но у нас отличная пища. — Казалось, он был смущен.
— Так и есть. Берта просто великолепна. Но скатерти! И весь этот потрескавшийся фарфор… А простыни! Да и все выглядит так, будто требует хорошей чистки.
Казалось, он с трудом осмысливает сказанное:
— Я никогда не думал… Догадывался, конечно, что все ветшает, но совершенно нет денег, чтобы заменить это. — Он посмотрел на меня. — Вы не должны обвинять в этом Софи.
Мы были так поглощены разговором, что не услышали, как Эган и Мария подошли к нам сзади.
— О чем это вы говорите так серьезно? — спросил Эган.
— Сильвия уходит от нас, — сказал Конор, сделав резкий жест.
— Проклятье! — сказал Эган. — А Лаура как раз приезжает сюда с друзьями!
Так, значит, я наконец увижу эту Лауру!
— Но не раньше чем послезавтра, — сказал Конор. — А есть кто-нибудь в Белане, кому нужна работа?
— Я спрошу завтра, — ответил Эган. Потом, повернувшись к Марии, сказал: — Пошли?
Она кивнула:
— Доброй ночи, Керри, Конор.
Они пошли вверх по лестнице, обнявшись.
Лицо Конора все еще было хмурым. Я не понимала, что вызывает его гнев: несправедливость по отношению ко мне или то, что я сказала насчет отеля. Я уже испытывала угрызения совести, что высказалась против мадемуазель Софи. Она старая и больная и не всегда понимает, что делает. Мне следует быть выше ее лжи.
— Трудно осуждать людей, когда они так стары, — сказала я. — Старики часто все преувеличивают.
— Софи никогда не хотела, чтобы ферму превратили в отель, — сказал он. — Мы так и не смогли заставить ее понять, что это единственный выход для нас. Мой отчим проиграл бы, если бы не женился на моей матери и она не вложила бы сюда деньги. Софи считает, что мы унижаем семью Жарре, превращая ферму в деловое предприятие. Когда-то Жарре были очень важными людьми в округе. Она считает, что мы позорим их имя. — И он коротко засмеялся.
— Ну а что бы она стала делать, если бы вы покинули «Ферму»?
— Один Бог знает. Она не понимает, что происходит. Эган говорит, что она тронулась, и это, может быть, правда, хотя и звучит грубо. Она даже не помнит, что мой отчим позволил ей остаться не из сострадания, а за ту работу, которую она здесь выполняет. Когда они были здесь, она даже не была домоправительницей. Моя мать всегда привозила штат прислуги из Парижа. А в их отсутствие она не более чем смотрительница. Но сама Софи считает, что она самая главная в «Ферме».