— Погоди, Марина, погоди. Так ты говоришь, Федор нервничает?
— Мягко сказано, нервничает! Он, по–моему, вообще с ума сошел.
— И что он тебе говорит? Ты его вчера и позавчера видела?
— Вчера я его видела, заезжал ко мне, — на глазах пьянея, произнесла Марина.
— Что он тебе говорил?
— А что он может сказать? Или молчит, или матом ругается.
— Переживает, наверное, из‑за пожара на заводе.
— Еще бы он не переживал! С него уже подписку о невыезде взяли, а Барановского арестовали.
— Арестовали?! — словно для него это являлось новостью, вскинул густые брови Самусев.
— На следующее утро. Барановский на пожаре бегал, пытался руководить. Мне Федор рассказывал. Это действительно серьезно, а, Адам Михайлович?
— Думаю, серьезно, Марина. Но тебе‑то чего переживать? Ты к этому пожару никакого отношения не имеешь.
— А Федор имеет? — спросила женщина.
— Федор что? С него взятки гладки, он в день пожара в командировке находился, вернулся только на следующий день. Так что, думаю, потаскают его недели две, да и отпустят.
— А он говорит, его отпускать никто не собирается, твердит, что его посадят.
— Серьезно? — словно сам не слышал этого от приятеля, спросил Самусев.
— Да–да, так и говорит.
— Ну‑ка, давай выпьем. А ты мне поподробнее расскажи.
Они придвинулись к столу. Муратов уже спал, положив локти на столешницу и уткнувшись в руки черной, курчавой головой.
— Да, скверное дело, — наливая полстакана коньяку и подвигая его к Марине, произнес Самусев, — очень скверные дела.
— Вы так много мне налили…
— Пей, нервы успокаивает.
— Считаете, Федора посадят? — Думаю, нет, — не слишком убежденно произнес Адам Михайлович. — Думаю, посадят Барановского да еще пару его подчиненных из охраны. Они, собственно, во всем и виноваты.
Марина закрыла глаза, залпом выпила коньяк и тут же икнула.
— Закуси, — подавая кусок мяса, наколотый на вилку, произнес Самусев.
— А вы что же не пьете, Адам Михайлович?
— Я за рулем, мне нельзя.
— Действительно вся документация сгорела?
— Не только документация сгорела, все сгорело. Там комиссия сейчас из Москвы приехала, разборки идут по полной программе.
— Федора посадят? — вновь спросила женщина.
— Что ты заладила как пономарь одно и то же? Посадят, не посадят…
— Мне знать надо.
— Кто ж тебе скажет…
За окном шумел ветер, ветви хлестали по стеклам. А в гостиной пахло коньяком, дымом, жарко пылал камин. Было уютно и тепло. Верить женщине не хотелось.
— Федор говорит, что один садиться не будет. Самусеву Марина доверяла, он ей не внушал опасения. Основательный был мужчина, да и должность занимал соответствующую своему солидному виду, как‑никак заместитель директора крупного номерного завода.