Ёжкин кот! Костяное острие просвистело у моей щеки. Интересно, они все такие шебутные или только мой новый знакомец? Я обернулась к хозяйке. Мейера стояла неподвижно. По лицу ее ничего невозможно было прочесть. Но я видела, что старуха до хруста сжала кулаки. Сикис принюхивался, шевеля ноздрями, затем всхрапнул, резко выдохнув через нос.
— У тебя есть серебро, Лутоня?
— Нет, — развела я руками.
— Почему же… — Индрик поглядел на мудрейшую, будто ожидая подсказки.
— Ее только на рассвете заклали, — с долей высокомерия поясняла Мейера. — Жертвенным ножом. Мне ли тебе говорить, чем их усиливают?
— Ты хочешь сказать, — так же спесиво уточнил индрик, — что в крови этой девы остались частички серебра?
— Именно это я имела в виду, мой господин. — Белая голова склонилась в поклоне.
Господин? Я думала, лесная колдунья у них за главную…
— И поэтому ты не повела ее ко мне сразу же, как получила, а решила приютить в своей колдовской избушке? — глумливо вопрошал вороной жеребец. — Или, может, решила приберечь для своих сыновей?
Сикис подошел к чурбачку, поворошил мордой мою одежду. Мейера безмолвствовала.
— А чего во мне такого особенного? — решила я оживить разговор.
Мои собеседники посмотрели на меня, как на тяжелобольную.
— Ты же природная ведьма? — Старушечьи белесые брови вопросительно изогнулись.
— А то, — не спорила я. — Только не очень сильная.
— Скромность деву украшает, — изрек индрик, всхрапнув. — А стихию ты в себе чувствуешь?
— Какую такую стихию? — решила я чуток схитрить.
— Неважно, — отрезала Мейера, зыркнув на своего господина с предостережением. — А важно, что твоя ведьмина кровь достойна течь в жилах сынов индриковых.
— А если девочка получится? — играла я в дурочку. — Тоже достойна?
Сикис ржал уже в полный голос:
— Пусть у тебя сначала хоть кто-то получится, а там про достоинства и поговорим.
— Бабушка, — никак не отставала я, — а что, вы по запаху можете эти… добродетели определять?
— Мы много чего можем, — устало ответила старуха. — По цвету, аромату и даже на вкус…
— А я смогу научиться?
— Любознательная дева — не меньшая редкость, — напевно сказал Сикис.
Мне от его лести уже чесаться хотелось. И пытлива я, и скромна, и необычна… И чего это я при таких талантах чувствую себя запеченным поросенком на праздничном застолье? Только что яблока во рту нет. И лошадь эта разглядывает меня с каким-то кухарским интересом.
— Готовь невесту, мудрейшая, — вдруг изрек жеребец, поводя глазами так, что черная радужка сдвинулась, обнажая белок.
— Когда? — спросила Мейера, опять склонив голову.