— Я допросил кабатчика.
— И что? — спросила я скорее из вежливости.
— Как я и предполагал. Хозяин всю жизнь при трактире. Барыжил помаленьку, разбойнички ему добро привозили, он купцам заезжим перепродавал. Дело не хлопотное. Сыновей в помощники подрядил. А тут лет двадцать назад забрела на огонек одинокая магичка.
— Это он ее обратил?
— Ну да. Говорит, бабка его травница была знатная. Накачали барышню зельем, заперли в подпол… Поморили пару-тройку седмиц голодом, а потом уж она сама кровь согласилась пить.
— Зачем ему вурдалак понадобился?
— А у него в тот момент разлад с главарем разбойников случился — кто-то кому-то что-то недоплатил. Очень уж хозяин боялся, что его на ножи поставят. Вот защиту себе и подготовил. Рыдает, что денег много барынька за помощь запросила.
— Так после того, что с ней сделали, она колдовать уже не могла?
— Упырь теряет магические способности, зато приобретает нечеловеческую силу и, практически, бессмертие. Ну еще всепоглощающий, ничем не насыщаемый голод.
— Она убила атамана?
— Да. А потом уж возврата не было. Как только она отняла чужую жизнь, обращение завершилось.
Я разрыдалась:
— Почему она не призвала стихию, пока еще в силе была, не разнесла весь этот хлев к псам драконьим?
— Понимаешь, девочка… — Зигфрид придвинулся поближе и обнял меня за плечи. — Нас учат находить нити силы, использовать их, защищаться от влияний чужих магов. Со временем приходит ощущение всевластия, бесшабашной вседозволенности. Если б против нее направили магию… Помнишь, как в сказках: «Ты меня колдовством, а я тебя естеством»?
Я вытерла рукавом слезы:
— А чего не порешил ее, как дело сделала?
— А зачем? — По старой привычке студент ответил вопросом. — Цепная нежить — штука полезная. Ведь упыри привязаны к месту, где их обратили. По ночам трактирщик ее охотиться выпускал, а с первыми рассветными лучами она сама в свое логово возвращалась. У него даже надобность в разбойниках отпала — крам сам в руки шел. Говорит, злобная тварь была и силищи неимоверной. Только хозяина слушалась, ну еще его сыновей немного.
— Она не хотела меня убивать, — решилась я.
— Что? — В голосе парня послышалось удивление.
— Сперва кинулась, только рубаху и разодрала. — Я распахнула тулуп, демонстрируя повреждения. — А потом, как медальон увидала, остановилась. Теперь мне кажется, сказать что-то хотела, объяснить…
— Да нет, глупости. Упыри не говорят.
— Вот и у нее не вышло. Мне показалось, она рада была, что умрет. Я ведь даже не была уверена, что деревяшка из осины… А она вроде как поняла. И еще вот, смотри.