Во время праздников, будь то религиозные в Афганистане или пролетарские в Союзе, у военных наоборот — объявляется повышенная боевая готовность. В конце апреля, в канун Первомая, мы заступили в круглосуточный патруль на две недели. В основном мы курсировали по трём основным маршрутам. Иногда для разнообразия отклонялись от них и путешествовали по неизведанным местам. Патрулируя Кабул и днём и ночью, мы приезжали в расположение только чтобы поесть и поспать.
До чего же хорошо ездить по Кабулу днём! БМД трясётся и рычит. Я сижу на башне, свесив ноги в люк, и свысока смотрю по сторонам, испытывая гордость и внутренний подъём оттого, что выполняю настоящую боевую задачу. А кругом бурлит жизнь: рядами стоят торговые лавки — духаны; многочисленные афганцы, одетые в потёртые одежды ходят туда-сюда; за БМД иногда неслись пацанята; то и дело нас нахально обгоняли шустрые легковушки. Иногда, когда позади пристраивалось несколько легковушек, вот-вот готовых нас обогнать, то я, чтобы поразвлечься, ногой стучал механику, и он врубал дымовую занавесу. Из выхлопных щелей поднимался такой дымище, что ничего не было видно в двух метрах. Легковушки сразу тормозили и отставали.
Однако другие, кто тоже ходил в патруль, случалось, использовали дымовую занавесу в более практических целях. Они, чтоб поживиться свежими фруктами, проводили несложные операции, в которых были задействованы обе БМД подвижного поста. Первая БМД, проезжая возле небольшого уличного базара, врубала дымовую занавесу, а следовавшая за ней вторая, резко тормозила и выбрасывала десант, который в кромешном тумане быстро закидывал внутрь БМД арбузы, дыни, персики. Когда туман рассеивался, налётчики уже были далеко.
Советский воинский гарнизон в Кабуле значительно изменил жизнь и обычаи простых горожан. К примеру, до нашего пришествия воровство там было исключительно редким явлением. В сознании большинства населения такое просто в голове не укладывалось: взять чужое — значит нарушить заповеди Корана! И в ночное время духаны успешно охраняли маленькие замочки, которые у нас скорее годились для почтовых ящиков. Но с появлением наших войск они перестали выполнять свои функции, и их быстро сменили замки поувесистей.
Простые афганцы относились к нам — "шурави аскар" — весьма сдержанно. Я никогда не видел приветствующего, улыбающегося лица. Обычно на нас смотрели настороженно или безразлично, стараясь вообще не показывать своих эмоций. Правда один раз, когда мы на тихом ходу проезжали мимо чайханы (место, где мужчины общаются и пьют чай), я обратил внимание на сидящих там, скрестив под собой ноги, бородатых афганцев в чалмах. Они, прервав свой разговор, продолжали держать перед собой пиалы с чаем и, не делая никаких движений и не произнося слов, провожали нас взглядом, который выражал такую ненависть и презрение, что не оставалось никаких сомнений в том, что они нам, мягко говоря, вовсе не рады.