Большаков кивнул и отвернул свое серое лицо.
– Все очень сложно в жизни, – сказал Хургин. – И все взаимосвязано. Только мы эти связи не всегда видим. У вас сложная и тяжелая работа. Вы, измотанный, возвращаетесь домой и скопившееся за день напряжение выплескиваете на жену и – косвенно – на сына. Сейчас у вас тяжелый период, эта история с Козловым не дает покоя, и напряжение все растет и растет. Вы, взрослый человек, этого не замечаете, а ребенок чувствует. Он кошмар жизни пропускает через свой мозг, и мозг не выдерживает, дает сбой. – Доктор посмотрел на Большакова. – Вы для него – злая сила.
– Что? – вскинулся Большаков.
– Это определение профессора Вольского. Он считает, что патологии в состоянии возникают под влиянием внешних факторов. Какая-то злая сила, источник всех бед, раздражитель. Для Виталика такой раздражитель – вы со своими нерешенными проблемами. Для Козлова – кто-то другой.
Большаков при последних словах нахмурился.
– Да, это так, – упрямо сказал Хургин. – С Козловым дело обстоит очень похоже. Должна быть какая-то причина его жутких снов!
В больничной пижаме Козлов выглядел еще более жалким, чем на допросах в кабинете у Большакова. Худая шея. Затравленный взгляд. И еще эта решетка на окне. Хургин вздохнул.
– Как вам здесь? – спросил Хургин.
Козлов пожал плечами, давая понять, что такой вопрос и не предполагает ответа.
– Все это закончится, – высказал осторожный оптимизм Хургин. – Вас обследуют врачи, выдадут заключение…
Он оборвал фразу, потому что до него внезапно дошло: каким бы ни было заключение, оно будет против Козлова. Если его признают больным – не миновать психиатрической больницы и всех связанных с ней неприятностей. Если напишут «здоров» – Большаков засадит его в тюрьму или вообще произойдет худшее.
– Я пришел, чтобы откровенно побеседовать с вами, – сказал Хургин.
Сел за стол напротив Козлова, поставил рядом с собой тяжелый портфель. Козлов наблюдал за ним исподлобья. Взгляд был холоден и колюч.
– Вам Вика передавала привет, – сказал Хургин, пытаясь растопить лед.
– Вы ее видели?
– Да, вчера. Она очень беспокоится за вас.
Козлов промолчал, но что-то дрогнуло в нем, это было заметно.
– И Вольский о вас много спрашивал.
И опять Козлов вздрогнул.
– Вас окружают хорошие люди, Олег, у вас вообще много друзей?
– Нет.
– И у меня, – признался Хургин. – Я заметил, что с возрастом друзей не прибавляется. Все та же компания, идущая с тобой из молодости. С той поры, когда был молод и беспечен, не пытался ничего выгадать и отношения были искренни. А затем уж искренность уходит, друзей ищешь среди тех, кто может пригодиться при случае, – а в результате рядом пустота. – Хургин даже вздохнул, опечалившись. – И у вас так, Олег? Хотя зачем это я спрашиваю – вы еще слишком молоды. Тот самый возраст, когда друзья все-таки появляются. Или я не прав?