– Марина любила компании?
– Ходила вместе со мной, – неопределенно ответил Полянский.
– Значит, не любила?
– Ей там было не очень уютно, мне кажется. Она и сейчас, наверное, такая же.
Хургин быстро поднял на собеседника глаза. Тот, оказывается, не знал ничего.
– Она умерла, – сказал Хургин.
Полянский взглянул на него немного встревоженно, но печали в его глазах доктор не увидел.
– Давно это случилось?
– Когда вашему сыну было восемь лет.
– С кем же он жил? У ее родственников?
– Он воспитывался в детском доме.
– Да, – наконец-то опечалился Полянский. – Вот оно, детдомовское воспитание.
Потом вздохнул, и этот вздох показался доктору лицемерным.
– А что – детдомовское воспитание? – спросил Хургин.
– Кого вырастил-то детдом? Бандита.
– Почему же бандита? – опешил Хургин, стремительно серея лицом, но Полянский этого даже не заметил.
– А кого же, если не бандита? Милиция им занимается, дела серьезные начались. Проморгали парня, значит.
– А кто виноват в этом?
– Ну не я же, – спокойно сказал Полянский. – У меня он вырос бы человеком.
– Но не вы его воспитывали.
– Не я, – легко согласился Полянский. – Только не надо ни в чем меня обвинять. Я не знал о нем. Понимаете? Не знал.
– Значит, другой кто-то виноват?
– Конечно. Не бывает так, чтобы виновных не было совсем. Ее родственники могли ведь взять к себе мальчишку.
– А у нее были родственники?
– Были. Родители, правда, умерли, но была двоюродная сестра.
– Алла? – быстро спросил Хургин. – Из Смоленска?
– Да, Алла, – подтвердил Полянский и покачал головой. – Ох и глубоко вы копаете, оказывается, даром что милиция, – уже и до смоленской Аллы добрались.
– А вы сами о ней откуда знаете?
– Ездили с Мариной в гости. Алла как раз лежала в больнице, что-то там серьезное такое с ней было, и мы ее навещали. И еще раз ездили, уже позже, когда она выписалась.
– Домой к ней ездили?
– Да.
– У нее была семья?
– Нет.
Значит, муж у Аллы появился позже. Может быть, он что-то сможет рассказать? О Марине, о ее маленьком сынишке – Олеге Козлове.
– А ее адрес у вас есть?
– Аллы? Нет. Помню ее дом, но очень приблизительно. Она живет недалеко от вокзала.
– Схему можете набросать?
– Попробую.
Полянский нарисовал схему. При этом он так морщил лоб, что было видно: не помнит уже, слишком отрывочны воспоминания.
– Желтый одноэтажный дом, – сказал наконец. – Вы его сразу увидите.
Хургин сложил листок со схемой вчетверо, спрятал в карман.
– Скажите, – произнес Полянский, с необыкновенным вниманием рассматривая свои тонкие пальцы. – Мне обязательно надо будет являться на суд?
– На какой суд?