— Но каким же образом, черт возьми, полиция узнала, что он — Норскотт?
— Он, по-видимому, имел при себе кое-какие бумаги. Что за бумаги, я не знаю, но они, верно, были достаточно показательны, чтобы установить его личность. Полиция вызвала телеграммой Морица Фернивелла, и тот сейчас же признал в нем тело своего кузена. Он сказал полиции, что, как только вы приехали в «Аштон», он сразу понял, что вы самозванец.
— Врет! — заметил я бесстрастно. — А как они узнали мое имя?
— По-видимому, отчасти из бумаг Норскотта, отчасти от вашей квартирной хозяйки. Она заявила в полицию о вашем исчезновении, и ее описание вашей наружности, конечно, в точности соответствовало наружности убитого.
— Мне это ни разу не приходило в голову! — воскликнул я. — Мне следовало тогда же своевременно дать знать старухе, что я не вернусь домой… Однако каков ваш план действий теперь?
— Дадим полиции продлить ваш арест. Я надеюсь, что до завтра нам удастся поймать Гуареца и его друзей. Они, конечно, уже удрали из «Холли», но слежку за ними я поручил Престону, одному из самых ловких агентов, и с минуты на минуту жду от него сообщений. Я также все перевернул вверх дном, чтобы найти Мильфорда. Полиция работает со мной, так что, если он жив, он скоро объявится.
Гордон встал и медленно прошелся по камере.
— Как видите, правда так неправдоподобна, что я не смею ее представить публично, раньше чем буду иметь в руках все детали. Чем больше полиция узнает подробностей этого дела, тем лучше для нас.
В камеру вошел полицейский.
— Судья только что приехал, мистер Гордон, — объявил он таким тоном, словно со стороны судьи было большой дерзостью приехать в суд, не справившись заранее, насколько это удобно мистеру Гордону.
Робость не принадлежит к числу моих добродетелей, но не могу не сознаться, что я чувствовал в себе очень мало уверенности, когда во второй раз шествовал в зал суда под крылышком следователя Нейля. Помимо моей газетной славы, которая сама по себе могла смутить любого человека, меня тяготила необходимость предстать перед лицом тех людей, с которыми я за последние дни находился в дружеских отношениях.
Окинув взглядом зал суда, я убедился, что в числе присутствующих находилась вся аштонская компания. Я заметил бледное, ошеломленное лицо тети Мэри, апоплексическую наружность сэра Джорджа Вэна; несколько поодаль от них сидела, грациозная и нарядная, леди Бараделль, она слегка наклонилась вперед и смотрела на меня с экзальтированным любопытством. Но Мерчии и Билли я не видел.
С места поднялся представитель полиции.