Кингмен мельком взглянул на фотографию. Безупречное, будто вылепленное скульптором лицо, но при этом с глазами цвета знойного неба, наивное и пытливо-любопытствующее, чувственное. Флинг пристально глядела на него с фотографии, и Кингмен отвернулся. «Что должна была чувствовать в последнее мгновение эта юная женщина? — подумал он, стискивая руки за спиной. — Может быть, она пыталась таким образом разорить компанию? И не со мной ли она сводила счеты, шагнув с крыши?» Беддл яростно вцепился смуглыми, загорелыми пальцами в свою курчавую шевелюру и нахмурился. Слава Богу, их псу хватило ума и силы не последовать за хозяйкой до конца, вырваться из ее предсмертных объятий и приземлиться на одну из зигзагообразных террас Беддл-Билдинга, прозванного Вавилонской башней. Не сделай животное этого, произошли бы сразу две трагедии. В одном месте и в один день. Но нет, — Пит Буль приземлился на все четыре лапы на крышу поливальной машины, катившейся посреди петуний Эда Макналти из отдела по развитию компании «Кармен Косметикс». Поджав губы, Кингмен вытянул руки, заграбастал пса, а когда разогнулся, то издал долгий, протяжный свист, как бы примиряясь с тем, что сегодня ему выпал такой безумно тяжелый день — день похорон Флинг. Надо было хоть чуточку отвести душу перед тем, как отправиться на подготовленную с помпой («Вход — только по пригласительным билетам!») заупокойную службу в соборе Св. Патрика.
Похороны станут гвоздем сезона. В последний путь провожают жену не какого-нибудь рядового бизнесмена, а жену богатейшего человека в Нью-Йорке, женщину, которой и самой удалось стать не менее знаменитой, чем Мэрилин Монро. Даже спустя годы жители Нью-Йорка, равно как молодые, но честолюбивые фотомодели из «Де Муэн», будут рассказывать, в какой момент и при каких обстоятельствах они узнали, что Флинг — ей вполне хватало ее псевдонима, означавшего и «бросок», и «веселье», — выбросилась с крыши самого высокого в мире небоскреба, в котором размещается штаб-квартира компании ее мужа, и лежала мертвая посреди Пятой авеню напротив ателье Бергдорфа Гудмена, а манекены из витрин, широко открыв глаза, смотрели на Флинг, явившуюся собственной персоной.
Флинг была бы растрогана: многотысячная толпа уже выстроилась в очередь вдоль Пятой авеню, совсем как во время парада в День Благодарения. Черт бы ее побрал!.. Должно быть, в глаз Кингмену попала соринка — глаз начал слезиться… Он любил ее — когда-то. Он по-прежнему любил ее. Просто он устал от этой юной женщины, больше ничего. Продвигаясь все выше и выше, утверждая себя в этом мире, он постоянно нуждался в чем-то новом, что удовлетворило бы его извращенный вкус и разгорающийся аппетит. Он не хотел причинить ей боль. Красивая чертова кукла! Что ей стоило отойти от края и не прыгать вниз? Неужели он бы не заплатил ей за это? Куда смотрел доктор Корбин, уж он-то имел опыт обращения с Энн Первой и Энн Второй?