Гарнизонный врач приезжал на станцию, кричал, грозился, проклинал «русскую медлительность и неорганизованность», но ничего поделать не мог.
— Машин мало! Вот если бы добавить машин, — говорили ему работники больницы. Они не боялись просить дополнительных машин, так как знали: больше их взять фашистам негде.
В свое время население и медицинские работники за трое суток собрали и снесли на руках около полутора тысяч человек. При отправке, когда больные перевозились на автомашинах, три дня потребовалось на переброску четырехсот раненых.
Хозяйственники хлопотали об обмундировании. В эшелонах выдали шинели, продовольствие. Оргкомитет решил, что и в поезде надо продолжать медицинское обслуживание. Сопровождать раненых взялись те врачи и сестры, которые по пути следования имели родных и родственников и собирались уйти из эшелона.
С этим эшелоном уезжала врач Евдокия Стеменко. Вопрос об отъезде решился как-то сам собой. Собственно, решили его раненые. Что ответить на их многочисленные: «Неужели вы с нами не поедете? Так и бросите?» Врач лечила их с риском для жизни, они стали ей дороги и близки, как же их оставить?!
Остались в вагонах Катерина Андреюк и врач Адамова. Сопровождал эшелон до Армавира и Митрофан Петрович Самарин.
Первый эшелон отправили. В нем уехали сто сорок восемь раненых. Охраняла их команда из нескольких солдат.
Погрузка второго эшелона затянулась. Немецкий врач пришел на вокзал взбешенный и приказал отправлять второй состав, а всех оставшихся в больнице раненых расстрелять. Плотная стена врачей и сестер окружила фашистского медика. Они наперебой успокаивали и заверяли, что оставшихся сегодня же уберут из больницы.
Отправили и второй эшелон.
Больница общества Красного Креста прекратила свое существование. Семьдесят три дня большая группа врачей, фельдшеров, медицинских сестер и санитаров вела напряженный бой. В этой борьбе все было против них. Но они, пользуясь поддержкой и помощью патриотов города, выиграли бой.
В 1942 году люди, бывшие свидетелями героической борьбы сотрудников больницы Красного Креста в маленьком курортном городке, удивлялись, как им удалось выстоять, уберечь раненых от расправы. Сейчас мы знаем больше, чем знали тогда, и можем обстоятельнее и достовернее ответить на этот вопрос. Дело не в том, что гитлеровцы на Северном Кавказе были более гуманны, чем, скажем, в Белоруссии. Дело в том, что, осуществляя планы ставки Гитлера, командование северокавказской операции учитывало особенности этого района, населенного казачеством и горцами. Горы, родные кавказцам и знакомые им, как собственный дом, представлялись врагам не менее удобными для партизанской войны, чем леса Белоруссии, Смоленщины, Брянщины.