— У вас есть документы? Диплом, например?
— Должен быть дома.
— Срочно принесите диплом. Если он будет — для вас очень хорошо. Идите, буду ждать с дипломом.
Чеботарев, не попрощавшись, вышел.
Мария Федоровна ожидала на улице, с которой был виден вход в гестапо. Она заметила мужа, как только тот вышел, и чуть было не бросилась навстречу, чтобы узнать, зачем вызвали, чем кончилась беседа.
Чеботарев своей обычной походкой, постукивая палочкой, медленно шел к дому.
Уже у квартиры он подождал жену, шедшую сзади, и спросил:
— Маша, ты захватила из Ленинграда мой диплом?
— Право, не помню. Надо поискать.
— Ищи, он очень нужен!
Когда с дипломом Чеботарев снова пришел в гестапо, офицер молча протянул руку за документом. Он внимательно читал его, потом сложил и, хлопнув о свою ладонь, возвратил Чеботареву.
— Вы доказали, господин Чеботарев, что не являетесь евреем: в Российскую императорскую военно-медицинскую академию евреев не принимали.
Беседа тянулась долго. Все вопросы гестаповца клонились к одному — в больнице Красного Креста укрывают офицеров, комиссаров, чекистов.
В конце концов препирательство надоело не только Чеботареву, но и офицеру.
— Скольких коммунистов обслуживают поликлиники больницы? — в последний раз спросил гестаповец.
— Вопрос этот, господин офицер, надо задать начальнику медико-санитарного управления князю Батмиеву. Поликлиники подчиняются теперь ему, а не больнице, и я лишен возможности что-либо сказать об их работе и о том, кого они обслуживают.
— Когда же они перешли в ведение городской управы?
— В начале сентября.
Нет, нельзя было поздравить гестаповцев с успехом. И Чеботарев оказался твердым орешком — попробуй, раскуси!
Интерес к больнице у гестаповцев на время ослаб. Главным образом потому, что внимание их заняла подготовка массовой акции против еврейского населения города, а аппарат у них здесь был не очень многочисленный.