За ними слышались непрерывные скребущие звуки… Зверушки проголодались. Чудище слегка приоткрыло дверь. Маленькие лапки высунулись в проем и с жадностью схватили гнилые листья салата, протянутые Чудищем. Из-за стены доносился отчаянный вой, всегда один и тот же, — в нем смешались гнев, страх, ярость… Пора снова все запереть…
Чудище направилось в другую часть подвала. То и дело оно удовлетворенно проводило языком по губам. В углу лежал старый продранный матрас, весь пропитанный сыростью. Но следующей жертве предстояло прожить недолго, так что она не будет слишком страдать от отсутствия комфорта…
Это подземное сводчатое помещение подходило как нельзя лучше. Оставалось лишь снять ручку с внутренней стороны двери: ведь очередная рабочая заготовка первым делом попытается сбежать… Ну разумеется…
Наконец Зверюга заперся в своей подземной мастерской, и до рассвета было слышно гудение электроинструментов. Нужно практиковаться, совершенствоваться, изо дня в день…
Ночь в лесной глуши была ужасной. Куда ужаснее, чем могло бы измыслить самое больное, извращенное воображение…
Настоящий кошмар. Миссия почти невыполнимая. Работать по двадцать часов подряд на протяжении двух месяцев…
Стоя перед центральным полицейским комиссариатом Дюнкерка, сержант Люси Энебель машинально подняла глаза к небу, перед тем как начать подниматься по ступенькам. С утра шел снег. Но для нее никакого Рождества в этом году не будет. Лишь бесконечное ночное дежурство, в то время как все счастливчики празднуют. Ни один из младших полицейских не избегал этой повинности. Но по какому праву ее, молодую мамашу, лишили возможности отпраздновать первое Рождество с детьми?!
Люси расстегнула длинную зимнюю куртку и скрылась за дверью здания на набережной Голландцев. Последовал короткий обмен приветствиями с юным дежурным на входе и двумя-тремя коллегами из полиции нравов. В пустынных коридорах царила угнетающая тишина, как после ядерного взрыва. Большая часть сотрудников отсутствовала по случаю близящегося праздника, кто-то был в отпуске, кто-то — на задании. У регистрационной стойки, где принимались заявления от потерпевших, Люси заметила посетительницу — юную, в облегающих брюках, накрашенную сверх всякой меры. Дойдя до своего этажа, где располагался уголовный отдел, Люси стянула вязаную шапочку, высвободив каскад спутанных светлых волос (тщательно причесаться не хватило времени). Отопление здесь работало на полную мощность, и ее впалые щеки бледного, почти мертвенного оттенка слегка порозовели.
Она уселась за свой компьютер напротив пустующего стула коллеги, который сейчас был в отпуске.