У Стаса захватило дыхание.
…— и ни в едином случае отверстия в ткани кофты не оставалось. Это подтвердило мое предположение о том, что ткань подобного типа оказывает лишь косвенное, так сказать, побочное сопротивление острию оружия. Она пропускает его между отдельными нитями, проскальзывающими вдоль иглы шила…
— Но этого не может быть, — растерянно сказал Стас.
— Давайте поднимемся к нам в лабораторию, и я вам все покажу, — тихо сказала Трифонова.
Стас взглянул на часы. Без пяти шесть. Он снял трубку телефона, набрал номер:
— Савельев? Я задерживаюсь. Бери кого-нибудь и поезжай на автобусную остановку к “Байкалу”. Жди не меньше часа. Я буду все время на месте.
Они поднялись на шестой этаж, прошли длинным коридором, заставленным какими-то громоздкими станками, приспособлениями, ящиками. В одном из простенков стояли изрядно помятый капот “Волги” и переднее крыло с разбитой фарой. Трассологическая лаборатория помещалась в двух маленьких комнатах. Весь угол первой комнаты занимало огромное сложное сооружение. Оно было похоже одновременно на весы с товарной станции, токарный станок и телескоп.
На полу вдоль стен были расставлены разные, вроде обычные вещи, являющиеся для кого-то страшными вещественными доказательствами: гипсовые следы чьих-то ног, сапог с четким отпечатком автомобильного протектора по голенищу; выпиленный из двери замок с явными следами взлома и рядом с ним ржавый, изогнутый в конце ломик; жаровня с торчащими из нее шампурами.
“Чего только не стекается сюда со всего города, — подумал Стас. — Здорово похоже на лавку “Старье — берем!” Хотя, если вдуматься, понятие старья весьма относительно — сегодняшнее старье завтра неожиданно становится антикварной ценностью”.
Стас улыбнулся и сказал:
— Вы знаете, Анна Сергеевна, я вот оглядел вашу контору и вспомнил, как давным-давно, когда я еще был мальчишкой, в нашем доме жил дворник — татарин Баба-хан. И рассказывал он нам, пацанам, сказки, которые слушали мы, естественно, с восторгом. Несмотря на то что мужчин он обязательно называл “она”, а женщин — “он”. Помню, была у него сказка о том, как обидел багдадский халиф своего судью за справедливость его решений. Закинул судья от досады их багдадский УПК[2] в реку и открыл на базаре лавку старья, да не простую, а волшебную. Ходил он по богатым домам, и, если покупал в них вещь, добытую злом и насилием, превращалось все остальное в этом доме в хлам и рухлядь. А сама вещь стояла в лавке, пока не приходил настоящий хозяин, и, если он был добрый человек, волшебник превращал вещь в новую и возвращал ее ему. Вот вы, Анна Сергеевна, и есть тот самый багдадский волшебник.