– Ты ученый, дорогой мой друг, – сказала я, похлопав его по острому плечу. – А значит, без экспериментов мы не обойдемся. Ладненько, пойду-ка я лучше спать. А то мне совсем тошно. И кстати, я так и не поняла, почему ты переживаешь. Слетал бы в какой-нибудь 1968 год, посадил у нас во дворе деревце да и посмотрел, появится оно напротив наших окон с утра пораньше или нет…
Он покачал головой:
– Иди действительно поспи. А я тебе в другой раз объясню, почему деревце твое, полвека назад посаженное, никогда, понимаешь, просто никогда, ни при каких обстоятельствах не появится под окном завтра.
В ответ я махнула на него рукой и ушла, погруженная в свои душевные томления.
* * *
Двое суток я переводила проклятущий каталог про окончательно доставшее меня производство пакетированных соков. Потом полдня помогала Глебу собирать чемодан, так как он ни с того ни с сего купил себе и Маше горящие путевки в какую-то дикую страну безвизового въезда и спешно готовился к отлету. А вечером после аэропорта я вернулась домой и села за стол, уставившись в экран ноутбука.
Как, как мне уговорить его проникнуться моими идеями и начать думать над созданием идеального государства? Я стала прыгать с одного сайта на другой, по диагонали читая описания всяких исторических событий, потом в сотый раз изучила биографию Сталина, ознакомилась с мнением о нем официальных лиц, проштудировала ошеломляющие данные соцопросов и в итоге пришла к выводу, что во всем этом гораздо больше идеологических штампов, чем правды. Никакого решения у меня в голове не было. И я поняла, что хочу только одного – остаться с ним наедине и послать куда подальше все эти исследовательские догадки и сомнительные документы.
Переодевшись в свою летную униформу, я позвонила Натанычу:
– Слушай… Забрось меня в Кремль… Я больше не могу…
В трубке раздался смех:
– Да… Это любовь… Ну давай, приходи ко мне.
Через пять минут я уже сидела на ковре и ждала, когда Натаныч даст мне электроды. На мою беду, он решил их перепаять, но впопыхах уронил на пол кусок канифоли и теперь никак не мог выловить его из-под дивана.
От нечего делать я стала разглядывать убогую обстановку его квартиры.
– Слушай, Натаныч, а это бюро тебе от родителей досталось? – спросила я, глядя на обшарпанные ящички.
– Ха! От родителей! – запыхтел он, шаря линейкой в клубах пыли. – От родителей, моя дорогая идеалистка, мне досталось только имя, с которым меня сначала отправили в детдом, а потом долго и упорно не брали в институт.
– Понятно… Хотя нет, подожди… А с кем же ты тогда жил на Зачатьевском, где я телепортировалась?