Предвкушая проведение нового эксперимента, гениальный творец аномальной московской жары потер от удовольствия руки и вытащил из-под дивана медную пластину.
– Так! Положи на нее ладошки и сиди десять минут, – сказал он, прицепив к ней «крокодил», соединенный проводом с компьютером. – Сейчас я сниму параметры, и будем запускать.
– Хорошо, – Я изо всех сил надавила на пластину. – Думаю, что надо лететь часам к восьми утра прямиком в Кремль.
Натаныч оторвался от монитора:
– Это ты вот из чего такой вывод дурацкий сделала? Ты, извини меня, вообще-то хоть иногда думаешь, прежде чем говорить? А если там правда война? А если она в четыре утра началась? Тогда в половине пятого у него совещание начнется. Да и вообще, с чего ты взяла, что он будет в кабинете? Говорили же, что он заперся на даче и никого не пускал к себе в течение нескольких дней.
– А по другой версии – он был в Кремле, – парировала я. – И мне кажется, что все-таки за три недели я хоть немного, но узнала, что он за человек. Поэтому я уверена, если там война, то он будет именно в кабинете.
– Ну-ну… Ну-ну… А почему к восьми часам, а не к семи, например?
Я пожала плечами:
– Ну, это как-то интуитивно напрашивается. А что, ты думаешь, надо раньше лететь?
Забрав у меня пластину, Натаныч бросил ее обратно под диван, пощелкал клавишами и, потянувшись, как тощий кот, заявил:
– Будем письмо посылать. Иначе никак нельзя. Вдруг у него там совещание. Или его там вообще нет. А может, туда бомбу бросили. Ты ведь не забывай, что реальность-то иная.
– Отличная идея! – обрадовалась я и пересела за стол, чтобы сочинять записку.
Как и в прошлый раз, мой хорошо воспитанный друг предоставил мне письменные принадлежности и встал над душой:
– Давай уже! Чего ты ждешь-то? Опять решила его на «вы» называть? Или без приседаний обойдешься?
Не ответив на едкости, я взяла ручку и написала всего два слова: «Можно прийти?»
– А что, – захихикал Натаныч. – Очень даже лаконично. И без романтических излишеств. Простенько так, незатейливо, как будто вы уже лет двадцать женаты. Глупость какая! Но раз ты хочешь, то я не буду возражать. Мое дело, как говорится, десятое.
Я запечатала конверт, написала на нем: «И.В. Сталину» – и положила на ковер. А вольнонаемный почтальон прицепил к нему провода, метнулся к компьютеру и снова завяз в сомнениях:
– Может, для начала письмо отправим не в восемь, а в семь утра? Минуты на три, а?
– Валяй, – я махнула рукой. – Будь что будет. Главное – хоть какой-то результат получить.
Он стукнул по клавише, конверт исчез, а через три минуты появился на ковре в нетронутом виде.