– Ага… Вот именно что наворотить. Это как раз таки хорошо, что у него ума хватает не требовать от тебя описания всяких ноу-хау, которые лягут в основу современных технологий.
– Ну а если бы потребовал? Что тогда? Я в толк не возьму, что в этом плохого-то.
Натаныч, который после нашего ночного разговора, как флюгер, изменил свое отношение к культу личности, стал читать мне лекцию:
– Это значит, он осознает, что на одних технических новинках да доказательствах теорем далеко не уедешь. Надо отдать ему должное, рассуждает он здраво…
– Здраво… Здраво… – Я возмущенно встала и пошла в комнату. – Я ему о войне рассказываю, а он в ответ молчит.
– А что он должен делать? – Натаныч пришаркал за мной и сел на стул. – Нападать на Германию прямо в 1937 году? Или всех японцев к стенке ставить? Может, он слушает и на ус мотает. А потом, когда время придет, он – бац! И… и… ну и чего-нибудь такое сделает…
Тут меня посетила идея:
– Натаныч! А давай-ка я слетаю в 22 июня 1941 года и посмотрю, началась там война или нет! Вот тогда-то я точно буду знать, слушает он меня или, как ты говоришь, только использует.
Вместо ответа мой друг задумался.
– Это не так-то просто делается, – сказал он после паузы. – Я уже думал об этом и даже создал некое устройство, которое сможет отправить тебя туда, куда надо…
– Подожди! – Я скинула с дивана ворох каких-то мятых бумаг и села. – Не могу понять… Ты же постоянно посылаешь меня в 1937 год. Так введи в программу 22 июня 1941-го и отправь меня к нему. В чем проблема-то?
Было видно, что Натаныча так и подмывало поиздеваться над моей непонятливостью, рассказать мне, какая я тупица, но он, видимо твердо решив отныне вести себя прилично, пустился в подробные объяснения:
– Смотри, если я сейчас закину тебя в начало войны, то ты попадешь к тому Сталину, который ничего о тебе не знает. Дело в том, что с тех пор, как ты появилась там впервые, реальность расщепилась на две ветви. Одна из них – это наше прошлое, которое я, так сказать, помню, а ты проходила в школе. А другая – это неизвестная историческая линия. Так вот… Если прыгать туда раз в четыре дня, то будешь попадать в ту реальность, которую создаешь ты. А если сделать больший перерыв, например, четыре дня пять минут и сорок секунд, то нарисуешься в нашей бывшей советской действительности, и твой прилет вызовет некоторое недоумение. Ну а дальше ты уже знаешь: арест, Лубянка и привет семье.
– А кто определил, что четыре дня – это максимум?
– Твой покорный слуга… – Натаныч отвесил мне поклон.
– Какой же ты все-таки гений! – восхищенно сказала я. – Давай, отправляй меня в 22 июня. Что для этого надо?