Стефани зло засмеялась, даже как-то заколыхалась, показывая всем своим видом, что находит слова мужа крайне нелепыми.
— Настоящие отношения? В семнадцать-то лет? Такое, по-твоему, бывает?
— А почему бы и нет? — все больше мрачнея, спросил Мэтью. Не нравился ему настрой Стефани, ой как не нравился. В ее глазах горел устрашающе злобный огонь, губы были плотно сжаты, как у человека, тайно вынашивающего преступный план. Он прожил с женой больше двадцати лет, но порой не знал, чего от нее ждать. Это пугало, особенно сейчас, когда речь шла об их единственном сыне.
— У Кристиана таких сероглазых будет миллион! — со странным злорадным торжеством провозгласила Стефани. — Если, конечно, эта чертовка совсем не заморочит ему голову, не сделает своим вечным рабом, тряпкой, о которую можно вытирать ноги…
— Довольно! — грозно оборвал ее Мэтью. — Ты сама не понимаешь, что несешь. Оставь мальчика в покое, ясно? И его невесту тоже. Не исключено, что именно она станет однажды матерью наших внуков. Надо будет научиться любить и ценить ее, приготовься к этому уже сейчас.
Стефани ударила по тормозам и резко крутанула руль. Машина с визгом остановилась у обочины.
— Это ты, как я погляжу, не соображаешь, что несешь, — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Внуков захотел? А не рановато ли? И не думаешь ли ты, что нашего сына дети навек к этой гадине привяжут, всю жизнь ему испоганят?!
— Не смей так называть ее! — прогремел Мэтью. — И слушай внимательно, что я говорю. Я сказал: не исключено, что эта девочка родит Кристиану детей однажды, то есть когда-то в будущем, допустим через несколько лет.
— Боюсь, если мы не примем соответствующих мер, это произойдет гораздо раньше, — едва удерживая в себе бушующую ярость, процедила Стефани. — Чем, думаешь, они займутся сегодня, когда как следует повеселятся, а может, и выпьют на вечеринке?
— Чем бы ни занялись, нас это не касается, — отрезал Мэтью.
— Конечно! Пока не касается. Коснется через девять месяцев, когда эта девица притащит нам на воспитание младенца!
— Что за бред, Стефани?! — Мэтью схватил жену за плечо, повернул к себе лицом, будто не верил, что она его не разыгрывает, и заглянул в ее глаза. — Не такой наш Кристиан дурак, о предохранении наверняка не забывает. Что с тобой? Почему ты завела этот разговор именно сегодня, когда мы в кои-то веки собрались отдохнуть?
Стефани тяжело вздохнула и с обреченным видом покачала головой.
— Не знаю… Наверное, слишком сильно болею душой за сына.
— И я за Кристиана переживаю. Ради того, чтобы у него все благополучно в жизни сложилось, готов на любые жертвы, ты ведь знаешь, — более мягко произнес Мэтью. — Но постоянно себе твержу: он уже не ребенок. Выбрать свой путь он должен без моего вмешательства, сам — так для него же лучше. Мы его родители, но не имеем права решать, с кем ему дружить, в кого влюбляться, — еще ласковее, почти нежно добавил он. — Вспомни нас: наши матери и отцы в голос твердили, что жениться, мол, вам слишком рано, не делайте глупостей, подождите еще годик-другой. А мы твердо знали, что больше не можем друг без друга, и оказались правы. Ну, так ведь?