Прим. ред.)
Деморализованный Мюнхенским соглашением и семилетней нацистской оккупацией, лишённый смелых и решительных руководителей в отсутствии поддержки с Запада, народ Чехословакии покорно смирился с происшедшим. Только (криптоеврейские) студенты осмелились выразить свою верность идеям Томаша Масарика.
Потеряв веру в Бенеша, Ян Масарик, болевший во время переворота, ещё четырнадцать дней оставался в составе нового правительства. Его теперь критиковали как бывшие поклонники в самой Чехословакии, так и некоторые друзья на Западе.
Я не рассчитывал, что он долго продержится на своём посту. В конце февраля через надёжный источник я получил от Яна письмо. Он умолял меня сделать всё возможное, чтобы его имя не упоминалось в газетах и на радио. Он знал, говорилось в письме, что делает. В воскресенье 7 марта отмечалась юбилейная дата со дня рождения его отца. Я был потрясён тем, как коммунисты встретили это событие. Томашу Масарику отдавались почести. Но вместе с тем, о нём, человеке, который больше всего ненавидел насилие, говорили, что если бы он дожил до этих событий, то оказался бы в рядах «победителей».
В понедельник утром в моей квартире в Хове (Hove) раздался телефонный звонок. Звонила Марсия Девенпорт. Она только что вернулась из Праги, и у неё было важное сообщение для Сэра Orme Sargent и меня. Согласно полученным инструкциям, сказала она, ей поручили сначала встретиться со мной. Я пообещал быть в Лондоне утром в среду, но если дело срочное, я предложил ей приехать ко мне. Марсия задумалась, а потом спокойно произнесла: «Хорошо, встретимся в среду». Она рассказала мне, что ситуация в Чехословакии оказалась намного хуже, чем большинство себе представляет, и что Бенеш и Ян оказались в очень сложном положении.
В среду утром я приехал в свой лондонский клуб к половине одиннадцатого. Меня сразу позвали к телефону. Звонили из газеты "Evening Standard".
- Не могли бы Вы рассказать что-нибудь о Яне Масарике?
- А в чём дело? – спросил я с дрожью в голосе.
- Он покончил жизнь самоубийством. Его тело обнаружили около Чернина дворца в 6:30 утра.
С тяжёлым чувством я отправился на встречу с Марсией Девенпорт. Она была в ужасном состоянии и сначала вообще отказывалась что-либо понимать. Наконец, она взяла себя в руки и рассказала, что Ян попросил её съездить в Англию и встретиться со мной, а через меня организовать встречу с Orme Sargent. Ян намеревался бежать из страны. Он хотел, чтобы мы не думали о нём плохо. Вдруг она разрыдалась: «К чему теперь об этом говорить?». Слёзы градом катились по её лицу.