Разные люди. А теперь и родные…
Растерянно кивнул, прошел к дверям и, повернувшись, поклонился всем на прощание.
— Прощайте, товарищи! Удачи вам!
— Погоди, еще, может, обратно приведут! — пошутил кто-то.
Но он уж точно знал — нет, не приведут…
У дверей кабинета, где зачитывали приговоры, стоял Климчук. Глаза их встретились.
Он шагнул к нему.
Должно быть, Климчук боялся услышать обвинение в предательстве: испуганно шатнулся, будто ждал плевка или удара.
Но Шегаев уже крепко схватил за руку, обнял:
— Ну, брат! Ты что!
— Эй, в сторону! — вяло, без рьяности шумнул конвоир.
В последний раз виделись на очной ставке, месяца три назад. В ту пору от былой упитанности Климчука еще кое-что оставалось. Теперь он совсем исхудал, кожа висела, румянец на щеках — прежде нежный и розовый — сделался кирпично-красным…
Из поединка со следователем каждый выходит побежденным — в той или иной степени. Степень разгрома и сдачи определятся не честью, не стремлением к правде, не ожесточенностью в отстаивании истины, а способностью к звериной увертливости, к верному и, главное, быстрому просчету того, чем можно пожертвовать, чтобы сохранить большее. Ну а если не смог увернуться — как осуждать?
Ему хотелось приободрить товарища.
— Тощаешь?
— Тощаю, — кивнул Климчук, все еще немного заискивающе глядя на него, но явно чувствуя облегчение. Голос подрагивал. — Ты тоже не потолстел… Но твое дело, смотрю, все еще в шляпе… Силен!
— Ну а что ж? — усмехнулся Шегаев, небрежно поправляя упомянутую шляпу. — Надев широкий боливар…
— Мы погружаемся в кошмар!
— Ладно тебе… Про Игумнова известно что-нибудь?
— Ничего нового, — Климчук покачал головой. — Говорят, он по суду пошел.
— Вот как… Нехорошо.
— Да уж чего хорошего. По ОСО максимум пять лет получил бы. А по суду!.. — Климчук безнадежно махнул рукой. — По суду-то еще неизвестно, как дело повернется…
Шегаев помолчал.
— Слушай, а вот у Игумнова аспирантка была — Зоя Корабельникова.
— Ну да…
— Что с ней, неизвестно?
Климчук странно посмотрел.
— А что с ней может быть? С ней все в порядке.
— Откуда знаешь?
— А что надо знать? Я в этом уверен.
— Почему?
Климчук хмыкнул.
— Потому что госпожа Корабельникова… как бы точнее выразиться. Ну, если простишь некоторую высокопарность, скажу, что госпожа Корабельникова выбрала себе место по другую сторону баррикад.
Шегаев сморщился.
— Не может быть.
— Не знал, что ли? — удивился Климчук. — Все очень просто. У них с Игумновым, видишь ли, роман случился. А потом что-то разладилось. Вот она от расстройства всех чохом и сдала. Много ли надо? Собирались? — собирались. Говорили? — говорили…