Рейнгольд сидел за столом и писал, но в его лице не было того усталого, апатичного выражения, которым оно отличалось, когда перед ним лежали счетные книги: на его щеках пылал почти лихорадочный румянец, а рука, быстро надписывавшая чье-то имя на почтовом конверте, слегка дрожала, как будто от сдерживаемого волнения. Послышались шаги, и стеклянная дверь приоткрылась. Быстрым движением молодой человек сунул конверт под лежавшие на столе листы нотной бумаги и обернулся.
Вошел Иона, слуга капитана. Гуго всего лишь на несколько дней воспользовался предложенным ему гостеприимством родственников и затем перекочевал на собственную квартиру. Матрос неловко поклонился и, положив связку книг на стол, произнес:
— Господин капитан приказали вам кланяться и передать вот эти книги из их дорожной библиотеки.
— Разве брат не придет сам? — удивленно спросил Рейнгольд. — Ведь он обещал.
— Господин капитан уже давно здесь, — отрапортовал Иона, — только их опять, должно быть, задержали там, в доме: дядюшка желали посоветоваться с ними о разных домашних делах, тетушка требовали их помощи при перестановке мебели в гостиной, а бухгалтер непременно хотел залучить его в свой клуб. Его рвут на части, и он не может отделаться от них.
— Гуго за одну неделю, как видно, покорил весь дом, — иронически заметил Рейнгольд.
— Мы повсюду так поступаем, — произнес Иона, преисполненный чувства собственного достоинства.
Он уже приготовился много кое-чего рассказать относительно победоносного шествия по жизни своего капитана, но ему помешал приход последнего.
Гуго весело приветствовал брата:
— С добрым утром, Рейнгольд! Ну, Иона, что тебе здесь нужно? Пошел на кухню, тебя там ждут, и я обещал тетушке, что ты поможешь служить за столом. Живо, кругом марш!
— К бабам? — спросил матрос, и его лицо недовольно вытянулось.
— Скажите на милость!.. «К бабам»! И откуда этот человек заразился такой ненавистью к женщинам, — смеясь, проговорил Гуго в сторону брата. — Конечно, не от меня: я чрезвычайно обожаю прекрасный пол.
— Да, к сожалению, даже слишком, — проворчал про себя Иона, но послушно повернулся левым плечом вперед и замаршировал к двери.
Капитан подошел к брату и начал торжественным тоном, бесподобно подражая старику Альмбаху:
— Сегодня у нас большой семейный обед… В честь меня, разумеется! Надеюсь, ты с должным почтением отнесешься к этому событию и снова станешь вести себя так, чтобы я мог, не в ущерб себе в высшем свете, показать семье всю свою любовь.
Рейнгольд пожал плечами:
— Прошу тебя, Гуго, будь же, наконец, серьезнее! Долго ли еще ты станешь разыгрывать эту комедию и поднимать на смех весь дом? Берегись, чтобы не догадались, какого рода твоя любезность, и не поняли, что за ней кроется простая насмешка.