— Кирилл, катер уже отправляется, бегом, я билеты купила!
Забегаем на палубу, вовремя, с кнехтов срывают канаты, звучит сирена, словно вопль простуженного павлина, плавно отходим от причала.
— Пойдём на корму! — Катя тащит меня назад.
Хотя сейчас, как говорится, не месяц май, всё же там неизмеримо лучше, чем в душном пассажирском отсеке.
На корме народа мало, в основном курильщики, и то, пытаются скорее докурить и спрятаться от холодного ветра.
Похолодало резко, ветер с севера, влажный, пронизывающий, в то же время на небе ни единой тучки, ярко блистает Солнце. Для Крыма нормальное явление, это не как под Москвой, едва осень и серое, в низких тучах, небо, до самой весны. Ждёшь, ждёшь, когда уже потеплеет. Офицеры выгоняют солдат на улицы скалывать лёд с дорог, это называется, делать весну. Весьма действенный способ, действительно, через пару месяцев всё тает, в лесах мокнут сугробы, проваливаются между стволами и, под каждой берёзой устанавливают бутылочки, консервные банки, собирают берёзовый сок. В принципе, своя прелесть есть.
Бултыхает конкретно, хотя построен мол, защищающий от штормов, всё же, отдельные волны перекатываются через него, сотрясая тихую бухту. Удивляюсь, как это ещё рейсы не запретили.
Катер хорошо пошвыряло, когда разворачивался, затем вышел носом на волну, стало легче, но пена всё, же залетает на корму. Нашли место в закутке, держимся за поручни, с восхищением смотрим на вздымающиеся гребни, в пенных завитках.
— Вы бы прошли в помещение, — беспокоится вахтенный матрос.
— Да, да, сейчас, — отзываюсь я, но продолжаем стоять, любуясь непогодой. Матрос постоял, постоял, наверное, вошёл в наше состояние, улыбнулся и, решил нас не дёргать, оставив нас одних на корме.
— Мне такой хороший сон снился, правда, в конце едва не расплакалась, — откровенно говорит Катя, — вроде, как побывала в стране драконов. И знаешь, там был ты, в бронзовой броне, такой сильный и добрый. Мы летели в свой город, но нас не пустили, — она смотрит на меня, ждёт, что я скептически заулыбаюсь, буду шутить по этому поводу.
— А у тебя была ярко медная чешуя и острые когти на лапах, — смотрю её в глаза. Её зрачки расширились и, неожиданно сузились, как у кошки.
— Так значит, это была правда?
— Правда.
— Я всегда ощущала себя драконом, — повела острыми плечиками девушка. Она плотнее закрыла платком тоненькую шейку, холодные брызги вздумали нас заливать сверху.
— Однако, нас скоро смоет за борт, — тревожусь я.
— Нет, скоро выйдем в речку, там спокойнее, — Катя не хочет уходить.
С трудом швартуемся у причала Голландии. Экипаж помогает пассажирам покинуть борт, катер сильно бьётся об привязанные шины. Скрип от трения, напоминает визг рассерженной хрюшки, едва последний человек высаживается, катер сразу отваливает. Вероятно, это последний рейс, бухту точно закроют, придётся добираться обратно на автобусе, а они так редко ходят.