Все дальше и ниже они уходят от камеры цареубийцы по коридорам и лестницам, погруженным в полумрак. От лязга дверей Сталин недовольно морщится.
В другой камере почти темно. В углу на топчане полулежит человек. Он высок, худ и давно не брит. На широкоскулом лице поблескивают стекла старомодного пенсне. Заключенный никак не реагирует на вошедших в камеру и только после звонкого окрика чекиста: "Встать, сволочь!" — лениво, замедленным движением спускает с топчана ноги.
"Ну, с чем пожаловали?" — с легкой насмешкой приветствует он визитеров. Чекист и охранники Сталина переминаются с ноги на ногу, поглядывают на вождя. Сталин не спешит с ответом. Стоя на пороге, трогает пальцами жесткую щетку прокуренных усов. Внимательно всматривается в профиль узника, сохранивший медальную четкость линий.
Проходит минута, другая и комендант не выдерживает: "Товарищ Сталин..."
"Ста-а-алин?” — поражен заключенный. "Неужели Сам пожаловал? Какая честь, не ожидал, право…" А сам весь подобрался.
Это, лишенное всякой угрозы движение, вызвало беспокойство у дюжего начальника охраны, поспешно шагнувшего вперед и лапнувшего кобуру своего пистолета.
— Я к вам, Александр Павлович, — медленно и веско произнес Сталин, — посоветоваться пришел. Еще с девятнадцатого года считал, что вы умный человек.
— Но мы, кажется, не встречались, — в голосе его собеседника, кроме прежнего изумления, была еще и насмешка.
— Ну, не лично, — ответил Сталин, — а ваши солдаты и мои красноармейцы.
— И мои-то ваших крепко бивали, помнится, — усмехнулся заключенный.
— Но в конце концов мы вас все же разбили окончательно, — спокойно согласился Сталин
— А теперь вас самих немцы бьют почем зря! — зло блеснув глазами, парировал заключенный.
— Откуда об этом знаете?
— Газет не носят, но слухи доходят: тюремную почту пока еще никто отменить не может. Впрочем, вы должны знать, ведь приходилось, кажется, самому сиживать?
— Но наши тюрьмы — не те, что в царское время…
За спиной Сталина смущенно закашлялся местный чекист.
— Да уж, ваши точно похуже будут, — согласился заключенный. — Однако к делу... Зачем ко мне, белому генералу, захваченному вашими головорезами еще несколько лет назад и с тех пор ожидающему смерти, пожаловал коммунистический вождь, чье так называемое советское государство находится на пороге полного краха?