Затем выяснилось, что это действительно так.
Но дело даже не в этом.
Когда бандит открыл дверцу, он громко так, со смехом заявил, чтобы леди подождала немного, совсем чуть-чуть. Потом он наглядно покажет ей, чем отличается настоящий мужчина от ненастоящего, пусть даже и благородных кровей. Да и остальные ему помогут. От нее мол, не убудет. Если же и убудет, то совсем немного, не век же ей в девицах ходить. И в уговоре насчет этого ничего сказано не было, главное — живой довезти. А кто ж от этого умирает.
Громко так сказал, чтобы все свои услышали. И свои ответили ему одобрительным смехом.
Так не должно быть, честное слово. Но их целых пять. А я по-прежнему один.
Мне вспомнился Горднер, именно его я называю своим учителем, и наш разговор, когда мы больше месяца ждали проклятых вирейцев в забытой Создателем деревушке.
— Ты хочешь стать воином, и думаешь, что становишься им, потому что от скуки мы который день звеним этими железяками? -
Я пожал плечами, трудно отвечать на вопрос, когда смысл его не совсем понятен.
— Ты отказался от денег, приличных денег, предпочтя вместо этого получить баронство. Почему? -
И вновь я пожал плечами, вопрос на этот раз понятен, но на него трудно будет ответить.
Поймешь ли ты, что мне приходится прятать свой взгляд перед всяким ничтожеством только потому, что у него, в отличие от меня, на боку висит длинная заостренная железяка, ты сам так назвал шпагу.
— Можешь не отвечать на этот вопрос, мне и так все ясно, это сложно не заметить. А видел ли ты, как валяются в ногах Императора все эти герцоги и графы, вымаливая себе прощение? Да, я видел это собственными глазами — ответил он на мой невысказанный вопрос.
— Я не стану так делать, чтобы не произошло. — По крайней мере, я сам верил в то, что говорил.
— Вот потому-то ты мне, наверное, и интересен — задумчиво произнес Горднер.
— Теперь слушай внимательно и запоминай на всю жизнь, не знаю, сколько там у тебя ее осталось. Воином ты станешь сразу же, как только поймешь, что умер еще вчера — и он замолчал, уставившись на меня тем своим взглядом, который трудно, почти невозможно выдержать.
Я же смотрел на его пояс, пытаясь обнаружить там катану. Слишком по самурайски он рассуждал, прямо кодекс Бусидо зачитывал.
Нет, катана отсутствовала напрочь. Была только шпага, ножны с дагой и пистолет с колесцовым замком, Горднер предпочитал именно такие.
— Каждый день ты должен думать, что умер накануне — продолжил он — и, если ты умер еще вчера, то тебе нет смысла бояться смерти сегодня. Любой из нас представляет собой то, что о себе думает и в чем не сомневается. Ты воин, хороший воин, но только уже мертвый. По-настоящему же ты умрешь в тот самый миг, когда засомневаешься в этом. Иди и подумай. -