Он горестно замолк. У Лины осталось немного водки: у Вити ушко болело, она ему по совету врача делала полуводочный компресс. Может, предложить? Это как раз тот самый случай, когда можно налить стопку. А потом вспомнила спившегося дядю Колю и подумала, что лучше не стоит.
– Когда это случилось? – спросила она.
– В девяносто девятом. Я с тех пор чурок… видеть не могу.
– А вот это напрасно, – покачала головой Лина. – Не надо уподобляться тем, кто убивал.
Федор Иванович поднял на нее недоуменный взгляд.
– Те, кто убил ваших родных, кто ударил вас ногой по лицу, точно так же думали о русских. Обо всех русских. Не о том, что русские им город заново отстроили и жили рядом, помогали, лечили, учили. А о том, что оккупанты. В их домах живут, последнюю миску плова или пиалу чая отнимают. Или молятся не так. Или разговаривают по-своему. А чем мы лучше их? Нам дома таджики строят, молдаване ремонтируют, овощи-фрукты нам со всего Союза привозят, а мы их ненавидим. За что, спрашивается? Они вашу жену и дочь не убивали. А ненавидят их за то же самое, за что нас в бывших республиках ненавидят. Пришлые. Чужие. По-своему разговаривают. Деньги домой отсылают. Вот ваш сосед Байрам Мамедов. Он же хороший человек?
– Это он мне сказал… – насупился Смирнов. – Я домой звоню по сотовому – дозвониться не могу. Позвонил ему. А он и говорит: нету их больше, убили. Он и хоронил.
– Вот видите!
– Ладно, простите. Наверно, вы правы, Полина Владимировна, только сердце уже не переделаешь. Хороший человек Байрам Мамедов, но ведь не уберег, не вступился за них…
– Откуда вы знаете?
– Да уж известно, своя рубашка ближе к телу. Зло меня взяло. До сих пор тоскую по Ташкенту, по теплу, по фруктам, но их… никогда не прощу. Нет, я ни с кем не дерусь, вы не думайте…
– Я не думаю. Что же было дальше?
– Ну бросил я свой дом-развалюху под Талдомом, ремонтировать не стал, зачем мне одному? Я и в общежитии проживу. Несколько мест сменил, вот к вам прибился, здесь квартиру дали. Комната – пятнадцать метров! Куда мне столько?
И Федор Иванович выразительно посмотрел на Галюсю.
– Ну что, – спросила Лина, когда он ушел, – не хочешь за него замуж?
– А может, он на квартиру зарится? – предположила Галюся.
– Глупости, ни на что он не зарится, у него своя квартира есть. На нее и намекал. Он же не знает, что ты тут прописана. Может, он думает, ты у меня на птичьих правах живешь.
– Все он знает! – заупрямилась Галюся. – В домоуправлении работает, что ему стоит в домовую книгу заглянуть?
– Надо же, какая ты стала подозрительная! – засмеялась Лина.