Там же, в Ташкенте, Федор Иванович и работу нашел, там и женился.
– Жена мне дочку родила, все было хорошо. Жена тоже русская, но и с узбеками мы мирно жили, ладили. Вот поверите – до девяносто первого года я слова дурного не слышал. В гости друг к другу ходили, плов варили, чай пили вместе. Как-то раз один мой сослуживец – вместе на вокзале работали, в инженерно-техническом отделе – стал плохо говорить про евреев. Так мой сосед Байрам Мамедов ему говорит: ты, говорит, дуряк, ты, говорит, ишяк… Это они так мягко выговаривают. Словом, застыдил совсем. У меня и среди бухарских евреев были знакомые – милейшие люди! Только они еще при советской власти все в Израиль уехали. А я…
Федор Иванович горестно задумался.
– Судьбы своей человек не знает, – продолжал он. – Распался Союз, и куда все подевалось? Прежние друзья волком глядят. Скольких русских из домов повыгоняли: вы нам тут не нужны! Самим жить негде! Я думал, все же продержимся, успокоится это море, но однажды стояли мы с женой на остановке, хотели сесть в автобус. Подошел автобус, все стали садиться, и мы тоже. А сами говорим между собой. Я узбекский знаю, но между собой-то, конечно, по-русски! Мы же русские! И получил я за этот разговор ногой, я извиняюсь, в морду от кого-то, кто впереди меня на ступеньку поднялся. Упал, весь в крови, жена в крик. Никто не подошел, не помог, не помню, как до дому добрались. Вот скажите, за что они нас так? Что мы им плохого сделали?
– Когда происходят такие… – Лина хотела сказать «катаклизмы», но решила, что это слишком сложно, – события, в людях пробуждается самое дурное, низкое, скверное, злобное. Вот возьмите балтийские страны или Западную Украину. На Украине я не была, а вот в Прибалтике была. Там очень много хороших людей! Но в сорок первом году, когда ушли части Красной армии, они сами принялись уничтожать евреев и местных русских. Сами! Когда немцы пришли, поле было уже зачищено. А теперь о погромах вспоминать не хотят – не модно перед Европой, – но погромщиков чтят. Памятники ставят этим своим эсэсовцам. Извините, я вас перебила.
– Я же сам спросил. Вот после того случая я и решил: надо возвращаться в Россию. Но поехал один: надо, думаю, сперва осмотреться, закрепиться, жилье найти, работу, а потом уж семью перевозить. Долго здесь мыкался, на трех работах вкалывал – и по столярному делу, и водопроводчиком, и дворником… Деньги копил, а часть в Ташкент отсылал. И вроде вот уже все наладилось, дом купил в Подмосковье… Далековато, правда, под Талдомом, и дом – развалюха, ну ничего, думаю, починю, подремонтирую, можно будет жить… А тем временем в Ташкенте убили мою жену и дочку. Двенадцать лет ей было…