На самом деле весь вчерашний день Климов стоял у нее перед глазами. Лина ругала себя, гнала из головы эти мысли, но они приходили сами, без стука. Она твердила себе, что ничем ему не обязана. Бога надо благодарить, что Климов не оказался упертым остолопом, не явился к ней с ОМОНом. Бога, а не Климова. Его заслуги тут нет. Но воспоминания возвращались к ней сами собой. И не только о вчерашнем дне. Лина вспоминала, как он вел себя в ресторане: не давал ее спаивать, оберегал от любвеобильных инженеров из Троицка. Домой подвез. Расплатился по-честному. Правда, он ее поцеловал, хотя такого уговора не было, но на самом деле она почти не рассердилась. И дочка у него хорошая. Стыдясь себя, Лина даже об этой чертовой кукле-секретарше вспоминала: неужели он с ней спит?
– Я с ней не сплю, – словно угадав ее мысли, заявил Климов. – И никогда не спал. Я ее вчера уволил.
– Я смотрю, у тебя вчера был насыщенный день. С Владом разобрался, секретаршу уволил, с женой развелся… А биржевой курс не ты обрушил?
– Вот язва! – усмехнулся Климов.
Лина помрачнела.
– Не говори так. Меня так Влад называл.
– Злючка-колючка, – нашелся Климов. – Как тебе такой вариант?
– Сойдет. Пора детей будить. Давай, ты – Настю, чтоб она не испугалась, а я – Витю.
Они осторожно разбудили детишек. Тем сразу понадобилось в туалет.
– Вторичный выброс, – подтвердила Лина. – Ситуация штатная.
Климов счастливо засмеялся.
– А ты сечешь в технике!
– Я столько технических переводов в жизни сделала, что пора уже мне Нобеля давать. За мир и дружбу между народами.
Удовлетворив естественные надобности, Витя потребовал поиграть «в пьятки», и Лина согласилась. Климов остался недоволен, они не довели до конца важный разговор. Он сделал ей предложение, а она не ответила. Но ему пришлось смириться: дети – это святое. А вскоре он уже и сам порадовался, что не стал спорить. Такой игры в прятки он в жизни своей не видел.
Лине, конечно, выпало водить. Она закрыла глаза руками, произнесла волшебную формулу: «Солнце разгорается, игра начинается, раз-два-три-четыре-пять, я иду искать, кто не спрятался, я не виновата». Дети забились в узкий промежуток между двухэтажной кроваткой и стеной. Их было отлично видно, но Лина прикинулась, что не видит.
– Где же мои дети? – спросила она громко. – Где же они спрятались? А, я знаю: в шкафу. – Она по очереди открыла оба детских шкафчика. – Здесь вроде нет. Может, на верхней полке? – Порылась для виду на верхних полках. У нее за спиной послышалось отчетливое хихиканье. – А-а, на шкафу, – не обращая внимания на смех, продолжала Лина. Подтащила себе табуретку, влезла на нее, заглянула на шкаф. – Нету… Может, на люстре? И тут нет. Где же они? Витя! Настя! А, поняла: под подушкой!