— И ты, Корнелий Бальб…
— Я, Оппий, Лепид, Октавий и Антоний готовы поддержать тебя…
— И Антоний? — задумался Цезарь. — Но я не могу простить его…
Лепид вбежал в сопровождении Диохара.
— На-днях я принимаю диктатуру, а тебя, Марк, назначаю начальником конницы…
— Но я. Цезарь, управляю ближней Испанией и Нарбоннской Галлией…
— Ничего, я разрешу тебе управлять провинциями при помощи легатов…
— Но сенат…
— Сенат? — побагровел Цезарь. — Что такое сенат? Я сам сенат и делаю, что нужно. Сенат только скрепляет мои распоряжения. — И, успокоившись, прибавил: — Предстоит война с сыновьями Помпея, и ты, Марк Лепид, будешь управлять Италией… Под твоим ведением и под руководством Бальба и Оппия должны находиться восемь городских префектов, которые будут исполнять обязанности преторов и квесторов и управлять казначейством.
Из триклиниума доносились звуки арф, кифар, систров и флейт, иногда нежно пела лира, а Цезарь ничего не слышал, — думал.
Отпустив Бальба и Лепида, он приказал невольнице египтянке вызвать незаметно для гостей царицу. Хмурясь, Клеопатра вошла в таблинум.
— Что тебе нужно? — с раздражением спросила она. — Пир еще не кончился, и я…
— Я хотел предупредить тебя, чтобы ты завтра утром выехала из Рима…
— Гонишь? — вскричала царица. — Меня, дочь Лагида? Меня…
— Тише. Зачем гневаешься? Ты должна покинуть Рим, — начинается война с сыновьями Помпея…
Он хотел обнять ее и проститься, но Клеопатра увернулась со смехом.
— Простимся ночью в кубикулюме, — молвила она. — Рабыня проводит тебя…
Желая до отъезда своего в Испанию сдержать обещание о наделе ветеранов землею, Цезарь, решив возобновить свой аграрный закон, обнародованный в начале триумвирата, приказал произвести розыски в Италии и Цизальпинской Галлии остатков общественных земель, а также полей, купленных у частных лиц.
В обществе распространились слухи, вызывавшие ужас. Нобили, привыкшие не доверять Цезарю, роптали:
— Он лжет, утверждая, что дело в общественных землях!
— Он пошел путями Суллы!
— О горе! Когда, наконец, мы избавимся от диктатуры этого демагога?
Так говорили оптиматы, владевшие крупными участками земель, но, узнав, что слухи преувеличены, несколько успокоились.
А диктатор, не помышляя о страхах нобилей и недовольстве народа (комиции не были созваны), уезжал в это время из Италии. С ним ехали скрибы, которым он решил диктовать своего «Анти-Катона» — книгу, задуманную с той целью, чтобы опровергнуть республиканскую идеологию и нанести ей такой же сокрушающий удар, какой должны были получить помпеянцы в Испании.