— Разве, Генрих? Человеческая память слишком коротка, но у меня не было этих твоих шестнадцати лет. Все произошло как будто вчера, и я помню каждого динамовца, от глубокого старика до новорожденного ребенка, в лицо и поименно. Не дано мне забыть, что люди, за которых я отвечал и которых вел за собой, мертвы все до единого. А враг, учинивший кровавый геноцид, жив.
Генерал устало вздохнул, прерывая Отшельника:
— Я не буду оправдываться перед тобой. Хочешь стреляться, давай стреляться, чем не развлечение для двух отживших свое полоумных стариков? У тебя даже есть преимущество — ты аж захлебываешься от праведного или неправедного, кто сейчас разберет, гнева.
— Давай, — без лишних слов согласился Отшельник. — Для того и собрались.
— Зря Динамо не признало свое поражение. — Голос Вольфа звучал глухо, в отличие от громко клацнувшего в тиши затвора автомата. — Сейчас бы город жил… Перед смертью — твоей или моей, как думаешь? — открою маленькую, зато очень военную тайну. — Вольф хрипло рассмеялся. — Операция «Сайгон» по уничтожению очагов сопротивления свердловского метрополитена — это отнюдь не наша, не «бункеровская» задумка. Ее разработал, а после санкционировал Центр. Нам с Терентьевым лишь предоставили доступ к НАСТОЯЩЕМУ оружию… К городу уже направлялась огромная колонна тяжелой техники и грузовиков с продовольствием, медикаментами, оружием, топливом и прочими радостями цивилизации. С таким богатством Екатеринбург бы расцвел…
— Копкой под кодовым названием «Искупление Сайгона»?
— Откуда… откуда ты знаешь?!
— Не дошел твой конвой. Где-то в районе Верхнего Дуброво последний радиоперехват был. Потом тишина.
Вольф умолк и молчал довольно долго. Потом позвал:
— Отшельник?
— Да?
— Отзови своих головорезов и сам не стреляй. Хочу поговорить.
— О чем ты, они давно ушли. Я стрелять пока не буду.
— Так я выхожу?
— Выходи.
Сначала из-за перегородки показалась голова Вольфа, которая завертелась, ощупывая цепким взглядом пространство вокруг неподвижно стоящего Отшельника, затем высунулся автомат с демонстративно опущенным к земле дулом и, наконец, генерал появился целиком. С интересом окинул взглядом собеседника и остановился. Видимо, выражение глаз Отшельника успокоило Генриха Станиславовича окончательно — закинув автомат на плечо, он отвернулся и отошел в противоположную сторону, где на полу лежало тело Никиты. Присел рядом с ней, что-то прошептал и нежно провел ладонью по холодному и удивительно безмятежному лицу.
Отшельник терпеливо ждал.
— Отомщу за нее, — наконец проговорил Вольф, подходя к Отшельнику. — И не тебе, ее убийце. Но пока эмоции подождут. Я предлагаю договариваться. Дуброво не так далеко — километров тридцать. Ты не представляешь, что это был за конвой: танки, БТРы, мотопехота и огромное, нереальное количество груза… Ставка готовила свой переезд в Екатеринбург. Там, в трех десятках километров, целое Эльдорадо. Нам хватит, чтобы поднять город. Мы все исправим…