— Кто «мы», Генрих? Изгнанный генерал без войска и Отшельник, в самом деле, ставший простым одиночкой?
— Я договорюсь с Красновым, это эмиссар Ставки. Мы все уладим! У него есть два вертолета, мы полетим…
— Уже один. Второй сбит по моей личной просьбе Орденом Зеркала…
— Это что еще за напасть?.. Ладно, плевать, неважно. Один так один, хватит и его!
— Ты не понимаешь… не знаешь… не видишь. Или не хочешь понимать, знать и видеть. Загляни чуть подальше своего тупого реваншизма, нет здесь людей. Большое метро ты убил, уничтожив ключевые станции, а жалкие остатки не доживут ни до какого мифического конвоя. В эти самые минуты орды мутантов с Уктуса идут к внутренней части Щорса — к Ботанике. И это только первая волна. Для тебя и для твоего Бункера с его имперскими амбициями все кончено, Вольф. Он примет на себя основной удар нечисти, после чего мы его и накроем, вместе с уктусскими тварями…
— Что значит «накроем»?!
— Это значит, моя очередь жать на красную кнопку, Генрих Станиславович.
— Блеф! У тебя нет кодов доступа!
— Ты прав, нет. Зато есть у моих, как ты их окрестил, «головорезов». Жаль, конечно, что самолично инициировать процесс мне не удастся, но сам факт радует безмерно. Ваш поганый склеп испытает на своей шкуре то, на что ты обрек наши станции.
— Ты больной ублюдок! — Руки Вольфа сжались в кулаки, а испепеляющий взгляд уперся в холодное спокойствие глаз Отшельника. Но как генерал ни пытался обнаружить в них ложь или игру, не находил и следа. Тогда он поднял автомат и направил ствол прямо в лицо старому врагу. — Отзови их! Слышишь?!
— Не могу. — Отшельник равнодушно пожал плечами. — Как и в случае с Игнатом, мне неизвестно, куда они направляются. Ребята уже в автономном плавании.
— Зато мне известно. Пункт управления находится под Окружным домом офицеров. Либо отведешь меня туда, раз уж эта часть города тебе близка и знакома, либо унесешь обретенное знание в могилу. Выбирай.
Отшельник ухмыльнулся:
— ОДО? Не ожидал, если честно. Самый центр города…
— Там расположен бункер, аналогичный нашему, только предназначен он был не для всякой гражданской швали, а для военного руководства.
— Но там ведь никого нет?
— Нет. Когда я побывал там шестнадцать лет назад, бункер оказался покинутым. Не знаю, что заставило их… Впрочем, сейчас это не имеет значения. Тебе нужно выбирать. Видит небо, мне безумно хочется тебя пристрелить, но есть вещи поважней эмоций. Я сумею себя сдержать, если ты сделаешь верный выбор.
— Эмоции… Это ведь они делают человека человеком. Способность мыслить нынче дарована многим, и только эмоции — до сих пор