— Где же мы все это достанем, Федор? — повернулся Манцев к Мартынову.
— Да такому залетному все достанем, — засмеялся начальник группы, — все что надо.
— А теперь Данилов, то есть Студент, — сказал Манцев, — знакомься со своей напарницей.
Он подошел к дверям.
— Заходи, Нина.
В кабинет вошла красивая высокая блондинка в строгом темно-синем платье, отделанном белыми кружевами, в высоких светлых ботинках на каблуках.
— Вот с ней ты и пойдешь. Это наш товарищ, Нина Смирнова. Так что знакомьтесь.
Девушка подошла к Данилову, протянула руку:
— Нина.
— Иван, — Данилов посмотрел ей в глаза и смутился.
Квартира была маленькой и по-казенному чистой. Всего две комнаты.
— Располагайтесь здесь, — Козлов положил на стол пакет с едой. — Сами понимаете, за порог ни ногой.
— Надолго? — спросила Нина.
— Как придется. Одежду не снимайте, привыкайте к ней, а то ты, Ваня, в этих манишках, как корова под седлом.
Козлов проверил телефон и ушел.
Иван подошел к окну. Внизу лежал занесенный сугробами пустырь. По снегу разгуливали важные, похожие на монахов вороны.
В квартире было тихо, только капала из крана вода да потрескивала свеча.
И эти, такие мирные звуки приносили воспоминания о прошлом. Казалось, что остановилось время. Не было белых, фронтов, заговорщиков, бандитов. А был только этот пустырь с воронами, звук разбивающейся в раковине воды, треск печки.
Данилов был слишком молод, ему шел девятнадцатый год. Он еще не избавился от прекрасного ощущения бесконечности жизни. И хотя, работая в группе Мартынова, он видел смерть и горе, участвовал в перестрелках и облавах, он еще не думал о смерти.
Много позже, когда в памяти его прошлое отодвинется, как в перевернутом бинокле, он поймет, какая смертельная опасность подстерегала его.
Но сегодня его волновало совсем другое.
Данилов закурил, взял курс криминалистики, подаренный Бахтиным, и углубился в чтение. Нет, он не пойдет после окончания войны в Лазаревский институт. Наука раскрытия преступлений увлекла его, и он твердо решил стать криминалистом.
Манцев и Мартынов шли вдоль Пречистенского бульвара. Навстречу им из-за угла, чеканя шаг, двигалась рота красноармейцев. Новые, еще не обмятые шинели, смушковые папахи, новые ремни.
— Левой! Левой! — звонко и радостно неслась в морозном воздухе команда.
Лица красноармейцев от мороза румяные, шаг твердый.
Мартынов остановился, пропуская строй, внимательно вглядываясь в лица бойцов.
— Они скоро на Деникина, — с грустью сказал он.
— Завидуешь, Федор? — Манцев положил ему руку на плечо.
— И да и нет, Василий Николаевич. Завидую простоте. На фронте все ясно. Враг издалека виден.