Марина мгновенно забралась в машину. Мы с Женей уселись сзади.
Пацаны пробежали за «Москвичом», а потом отстали. Ноги коротки!
Всю дорогу Марина спокойно сидела возле дяди Коли, глазом не моргнула.
Остановились на улице возле рынка.
— Молодец, Маринка, ты — дисциплинированная девочка, — сказал дядя Коля. — Теперь можешь садиться за руль и вертеть, сколько хочешь. Только больше ничего не трогай, хорошо? Я быстренько куплю картошки, яблок, и мы с тобой ещё покатаемся, пока хлопцы вернутся.
Марина сразу вцепилась за руль, засопела от удовольствия. Дядя Коля вынул ключ от зажигания, и мы ушли.
На рынке отец Жени повернул в одну сторону, мы — в другую.
Нас и в бока толкали, и на ноги наступали. Люди растекались в стороны потоками и ручейками, кружили, как в водовороте. С трудом пробрались с Женькой к столам. Много было столов: короткие и длинные, окрашенные и облупленные, с крышами из розового шифера и без них. А на столах! И яблоки, и помидоры, и огурцы! И ни одного щенка…
Женя сразу купил себе два яблока и мне два, стакан чёрных семечек — половину мне отсыпал.
Потом начались столы с маслом, творогом, яйцами, с ощипанными гусями и курами. Стояли бидоны с молоком, банки со сметаной, кастрюли с мёдом.
Собак никто не продавал…
Вдруг столы кончились, и дорогу нам преградили шеренги людей. Дяди и тёти держали в руках мешки, около некоторых стояли сбитые из деревянных планок и досок ящики-клетки, а в них лежали толстенькие, как Нуф-Нуф или Наф-Наф, поросятки. Мешки тоже шевелились, как живые, повизгивали, иногда в прорванные дырки высовывались розовые пятачки, возмущённо хрюкали: как так, почему одним и свет, и воздух свежий, а им грязь и темень? Сколько можно терпеть такую свинскую несправедливость?
А о чём только не говорят люди на рынке! Одна тётенька взяла у другой яйцо и встряхивает его: «Что это за яйцо? Разве это яйцо? У голубей и то больше!» А тётка, которая продаёт: «А вы какие хотите? Страусиные? Едьте в Африку!»
А вот два дядьки. Один вытащил за заднюю ногу из мешка поросёнка, держит на весу, показывает покупателю. Тот меряет поросёнка пальцами от рыльца до хвостика и возмущается: «На землю опусти, на землю! Что ты его растягиваешь, как гармошку!» А продавец ему на это: «Сами вы балалайка!»
Откуда-то издалека пробивается сквозь многоголосый шум звонкое: «Кро-о-олики! Белые кролики! Анго-о-орские! Почесал — пуховую шаль связал! Платок — молодице, ребёнку — рукавицы! Налетай! Налетай!»
Мне сразу захотелось «налететь», дёрнул Женьку за рукав.
Пробрались сквозь толпу…
Ах, какие это были кролики! Сидели четыре в ящике из-под посылки — беленькие, как снег, с розовыми глазками, с холодными ушами. И совсем не боятся людей — ручные! Жуют травку, смешно шевеля губками.