За целый месяц поисков Антонина привела в дом лишь худосочную, синюшную девчонку, похожую на подростка. Не верилось, что это хлипкое создание уже целый год промышляет на железной дороге в купированных вагонах, подсаживаясь к одиноким или подвыпившим пассажирам, ездившим в поездах дальнего следования.
Ирка была столь тщедушна, что казалось, будто одежда висит на скелете.
— Проходи! — втолкнула ее на кухню Антонина. Егор, увидев новенькую, от удивленья поперхнулся, выронил ложку, выругался зло:
— У самих на столе не густо! Откуда эту выкопала? Она ж хуже, чем те доходяги с плакатов "Помоги голодающим Поволжья!".
— Здравствуйте! — не обиделась вошедшая. И, сев без приглашения к столу, окинула еду жадным взглядом. Егору кусок поперек горла встал.
— Жри, зараза! — выскочил из-за стола.
Ирка ела с повизгиваньем, торопливо, посапывая. Поев, огляделась жалобно.
— Тебе чего? — спросил Егор изумленно.
— От перца горло горит, — пожаловалась тихо.
— Налей ей чаю! — попросил сестру.
— У меня кишечник слабый. Мучаюсь после чая. Вот если б кофе…
— Дай ей кофе! Пусть захлебнется!
Ирка огляделась на Егора, потянула носом сигаретный дым и сказала с восторгом:
— "Мальборо"! Моя слабость и мечта!
Выкурив сигарету, выпив кофе, выскочила из-за стола смеясь.
— Вот так дураков накалывают! Скажи спасибо, что по мелочам! Других из шкурки вытряхиваю! Да так горят на жалости, что потом самих жалеть некому! Допер, дядя? Лопух старый! — показала острые, нечищеные зубы. — Я и в вагонах пришибленной держусь. Голодной и несчастной. То брешу, будто на вступительных экзаменах в институт провалилась и теперь мне даже за постель заплатить нечем, не то что за еду! А дома больные старики родители — полгода без пенсии голодают. Пассажиры сами для меня весь поезд с шапкой обойдут. Проводница не только за билет не спросит, свою зарплату отдаст, увидев мои сопли. А я деньги на карман и на встречный поезд! Там я уже обокраденная! Либо обманутая парнем! Такую несчастную изображу, что весь состав слезами заливается…
— Так тебе и не ломанули? — не поверил Егор.
— Попухла я! На зэках. Они с Магадана возвращались. Трое в одном купе. Я и подвалила. Они накормили, место дали. А когда уснули после трех бутылок, я куртку тряхнула. Хотела смыться с нею из купе, да не вышло. Тот, что на верхней полке был, не спал. Он и поймал меня за загривок! Дал по морде. Разбудил своих. Пять дней меня в очередь гоняли. Думала сдохну. Они семь лет бабу не видели. Ну и тешились сутками, в туалет не выпускали. Готова была голиком от них удрать. А они — сволочи ни копейки не дали. Еще ска