— Привет, старина, что у тебя? Отходишь понемножку?
— Понемножку — да.
— Что у тебя вообще? Еще приходят телеграммы с соболезнованием?
— Приходят из областей.
— Ясно. Провинция всегда запаздывает. А в мастерскую умельцы прут? Еще не предлагают выгодную покупку? Вспомнишь мое слово — торгашеские мухи начнут к тебе слетаться. О мухах не забывай, уши держи взведенными, как курок.
«Он как будто догадался, что уже был почтенный Исидор Львович».
— Ясновидец ты, Тимур. Только что ушел покупатель, некий Песков. Денежный мешок. Не знаю, говорит ли тебе что-нибудь эта фамилия?
— Как ты сказал? — не расслышал Спирин и хохотнул: — Пеньков? Бывший шпион?
— Есть такой искусствовед Песков. Иногда пописывает в «Культуре». Знаком?
— Вроде что-то где-то когда-то читал или слыхивал краем уха, — пренебрежительно хмыкнул Спирин и спросил иным тоном: — И что он хотел, американский шпион?
— Хотел по выбору купить десять картин за двадцать тысяч долларов.
— И что? Совершили сделку?
— Не собираюсь торговать картинами деда. Тем более — дарить. Двадцать тысяч — это значит две тысячи за каждую. То есть даром. Понимаешь?
— Правильно. Умница, — одобрил Спирин. — Гони всех спекулянтов в шею. За шкирку — и спускай с лестницы. Под женю коленом. Чтоб летели, сверкая каблуками.
— В общем-то, деньги мне нужны. На сберкнижке у деда денег не оказалось. Буду продавать «жигуленка». Ты не знаешь, как это делается?
— Полагаю — каин проблем. Надо встретиться и переговорить.
— Когда?
— Хоть сегодня. Через час. Хоп?
Он повесил трубку так же внезапно, как и позвонил, этот довольно-таки загадочный Тимур Спирин, когда-то бывший среди сокурсников на виду, «самый смелый и сильный парень» в университетском братстве, обретший в последние годы после Афганистана и Чечни совершенно новое, независимое качество полностью уверенного в себе человека.
«Он живет иначе, чем я, чем Мишин и Христофоров, работает в какой-то крупной охране. Встречаемся мы редко. А товарищем в университете он был отличным, — раздумывал Андрей после звонка. — Тимур, конечно, озадачил всех, когда у Мишина сказал, что Россию спасет оружие».
И Андрей припомнил, что на следующий день позвонил Станислав Мишин и, заговорив о вчерашней встрече, засомневался: «Не провокация ли мысль Тимура насчет пиф-паф? В наши проститутские времена никому с разбега нельзя верить. Даже бывшим друзьям. А пиф-паф — это мечты о гражданской войне. Упаси Бог от кровопролития. Ты веришь в искренность Спирина?» — «Пытаюсь понять, почему именно он это сказал, — ответил Андрей и спросил шутя: — А мне ты веришь в наши предательские времена?