«Тебе да, а себе не очень, — тоже отшутился Мишин. — Ибо меня не печатают, и в доме — ни копья. Иногда так и хочется какую-нибудь всесильную задницу лизнуть, фальцетом дифирамбик пропеть». — «И как же ты?» — «Страдаю, как Прометей, но пока держусь, рычу в письменный стол, а по ночам отбиваю поклоны во славу нашей гласности, демократии и свободы. И заметь — при этом рыдаю в припадках благодарности от того, что живу в эпоху Мишки Меченого, Яковлева-Иуды и Всенародно избранного. Смею надеяться: ты переживаешь, как говорят дипломаты, аутентичные чувства. Пока!»
Спокойного и благоразумного Мишина смущала безбоязненность Спирина, высказавшего мысль об оружии, расхожую мысль, родившуюся на улицах еще в октябре девяносто третьего года.
Он внес запах ветра солнечной осенней улицы, без слов, до хруста пальцев тиснул руку Андрея, скинул в передней куртку с надписью на спине «Сони», мимолетно глянул в зеркало, пригладил светлые волосы над обозначившимися залысинами. И весь физически добротный, в хорошем костюме, распираемом в предплечьях мускулами, вошел в комнату, чуть переваливаясь походкой борца.
— Ну, ничего, ничего, дышим, Андрюша, — сказал он, похлопывая Андрея по спине. — Надо жить, браток, и не впадать в мировую скорбь, пока сам не сыграешь в ящик. Все под луной ходим.
— Успокоил. Премного благодарен. Ты меня уже утешал теми же словами. Повторяться — не жалеть время.
— Кашу маслом не испортишь. Не ершись. Все эти утешения банальны, как насморк. Так вот, насчет машины, — перешел к делу Спирин и, как в переизбытке силы, заходил по комнате, разглядывая книжные стеллажи, заваленный бумагами письменный стол. — Так вот, слушай, Андрюша. Машину можно продать двумя способами. Через магазин, а это долгая волынка с оформлением. Поседеешь, пока деньги получишь. Или — по доверенности, если налицо покупатель. А покупателя мы найдем. Хоп? Оформляешь на него доверенность, отдаешь счастливцу ключи, а он тебе — пенензы наличными. Сколько ты хочешь за своего «жигуленка»?
— А черт его знает.
— Ясно. Если не возражаешь, беру все на себя. Тебе нужно будет поехать со мной и с покупателем к нотариусу, поставить подпись, а потом получить деньги. Согласен на такой ход дела?
— Одна неясность, — сказал Андрей, отмечая про себя быстроту и деловитость физически неторопливого Спирина. — Неясность в гонораре. Ты же не будешь все это делать даром, из-за любви ко мне. Из-за студенческой солидарности. Новые времена — новые песни, Тимур.
— Иронист. Не выливай яд не в ту рюмку… Гонорар не с тебя, а с покупателя, су-укина сына, — проговорил Спирин, выдернул из ряда книг солидный том и наугад раскрыл его. — Ага, Плутарх! Мужественный был мудрец. Истину, а не байки писали древние. Не в пример христопродавцам Волкогоновым. — И втискивая книгу на место, любовно провел рукою по корешку. — Пусть мелочи тебя не волнуют. Хоп?