— Как вы смеете?! — крикнул Песков и вздернулся на носках, чтобы быть выше ростом. — Что вы себе позволяете? Возмутительно!.. Я лично вами, господин академик, был приглашен, как и все — надо полагать!..
— Конечно, сущая правда, — закивал бородой Егор Александрович. — Вы позвонили, и я разрешил вам прийти, как интеллектуалу, так сказать, известному искусствоведу. Однако я весьма огорчен, что вы разочарованы. Вы, наверное, предполагали, что я вытащу из запасника этакие заковыристые штучки. Но, видите ли, в эти либеральные годы я не увлекся авангардом. Абстракционизм — искусство лентяев, а я рабочая лошадь. Производить пустой шум как-то все было недосуг. Погряз в пыльном реализме. Ушел в жанр, в портретики, в пейзажики, в мотивчики. В скульптуру, наконец. Трюизмы и полная чепуха. Извините уж старого старикашку за нафталинный консерватизм.
«Как всегда, бесстрашно ерничает, — подумал Андрей. — Что-то они оба, и дед и Василий Ильич, очень веселятся. Впрочем, дед не изменяет своей роли. Ему наплевать на все, что о нем подумают».
— Егор Александрович, вы — выдающийся мастер, — спотыкающимся голосом выговорил молодой человек со стыдливыми пунцовыми щеками. — Вы замечательный колорист, и я привез к вам мистера Хейта, когда узнал, что вы показываете сегодня. С мистером Хейтом мы были сегодня у Глазунова…
— Ай-яй, другой коленкор, — опечаленно покачал головой Василий Ильич. — Художник Демидов отдален от почтенного господина Глазунова на миллионы световых лет. Надеюсь, Игорь Григорьевич, он показал вам рекламный фильм о себе?
— Да, да! А вчера были у Шилова… Александра Максовича.
— Вот это — живописец, слава Господи, — одобрил Василий Ильич.
— Мистер Хейт купил у Шилова две работы и, как вы знаете, намерен у вас…
— Как они ошибаются, эти иностранцы, — простонал Песков, закатывая глаза. — Какой примитивный заокеанский вкус! Они теряют разум в России!
— Верно! Не то, Игорь Григорьевич, смотрит ваш мистер, — зарокотал Егор Александрович, показывая рюмкой на картину, которую рассматривал иностранец в обществе бородатых живописцев с нетрезвыми физиономиями. — Тащите его от «Баррикады» вон к той стене. Там портреты прекрасных женщин, пейзажи и прочие красоты.
Мистер Хейт, остекленело глядевший на картину среди общего жужжания голосов, движения, звона рюмок, окруженный, как остров, бородатыми живописцами, неизвестно почему ждавшими, как выразит американец отношение к полотну, услышал фразу Демидова и оборотил к нему узкое, напоминающее лезвие, лицо, в бесцветных глазах промелькнуло подобие улыбки.