Никсон закончил, мы развернулись и пошли назад, к «Снежному спуску». Посетители разошлись: рыбаки и туристы с парусника отправились искать более благодатных берегов; здесь осталась лишь компания перед телевизором у барной стойки. На этот раз показывали «мыльную оперу» шестидесятых годов.
Мы сели за столик у окна. Когда началась реклама, толстуха принесла нам меню и стояла над душой, пока мы знакомились с ассортиментом заведения. Цены здесь были взвинчены непомерно, но я все равно разрешил Никсону заказать все, что душе угодно, поскольку за трапезу уже заплачено.
— Будете тут есть? — неприязненно спросила толстуха, словно именно этого она и опасалась.
— Да, пожалуй, — ответил я. — Хотим проникнуться здешней атмосферой.
Еда оказалась на удивление приличной. Мы с Дрыщом полакомились моллюсками, обжаренными в большом количестве перца, с рисом и горошком на гарнир. Никсон заказал курицу гриль и картофель фри.
Мы ели, я посматривал из окна и вдруг обратил внимание на человека, который катил к докам полную тележку припасов: питьевая вода в бутылях на пять галлонов, банки и жестянки со съестным, краюхи хлеба. Незнакомец подошел к небольшой рыбацкой шхуне, нашпигованной всякой техникой, с новенькими дизельными двигателями и надписью на борту: «Паскуда». Надо сказать, человек, привлекший мое внимание, был крупный и крепко сбитый. Пока он выгружал запасы, я его хорошенько рассмотрел. Чуток узковатые обрезные штаны натягивались до предела под оковалками могучих мышц. Мощный торс был настолько перегруженным мускулатурой, что руки не касались бедер, а торчали под углом и оттого казались несоразмерно короткими.
Здоровяк спрыгнул с лодки, перебросил на борт шланг топливного насоса и сунул его в бак. Включил насос и, пока закачивалось топливо, заглянул в ресторан, где мы сидели. В ушах у него были бриллиантовые гвоздики, вокруг шеи — татуировка по кельтским мотивам.
— Эй! — рявкнул он. Толстуха отвела взгляд от телевизора. — Запиши на меня семьдесят пять.
Бабища кивнула, здоровяк вышел и направился к своему судну. И тут только меня осенило: да это ж Чип Уиллис! Вернее, самозваный Чип Уиллис, который подобрал меня у Бейпойнта. Дурацкие белобрысые локоны исчезли, он был темноволос и коротко острижен, но все равно это был тот самый человек. Та же походка, голос, серьги, татуировка.
— Я щас, — бросил я своим спутникам и ринулся к двери.
Толстуха зычно гаркнула мне вслед:
— Эй, мистер. С вас восемь долларов.
Я повернул, метнулся к бару.
— Наели-то на шестьдесят, — пояснила она.
Я вернул восемь зеленых, которые она выдала мне в качестве сдачи, и кинул взгляд в окно. Лже-Чип Уиллис завел мотор и уже отвязывал канаты.