А вот что писал Моррис Секкон в статье под названием "Кто сидит в пустом кресле":
"...Сегодня мы уже выяснили, кто сидел в пустом кресле. Это было в 7 часов вечера, в
понедельник, 4 июня. Почти 1500 духовиков со всего мира сидели в предвкушении сенсационного
вечера, который только что начался - начался фестиваль трубы на II Всемирном конгрессе
духовиков в университете штата Индиана в г.Блюмингтоне...
Внезапно седоволосый человек вышел на сцену. Нет, это не был Тимофей Докшицер, который
должен был играть следующим. Это был Луи Давидсон, заслуженный профессор-трубач, ныне
пенсионер, из университетского штата Индиана, бывший выдающийся солист-трубач
Кливлендского симфонического оркестра. Он начал говорить мягко, но страстно. Он кратко сказал
что-то о политической ситуации, а затем прочитал выдержку из письма его дорогого друга мистера
Докшицера, сообщившего, что США не подписали межправительственное соглашение о
культурных связях между двумя странами. Известие о том, что мистер Докшицер не будет играть,
внезапно, как удар, поразило нас. Еще часть из письма говорила о сожалении, что Докшицер не
смог присутствовать, но послал запись своей игры, которая может быть использована.
Внезапно сцена опустела, на ней остался только пульт, стул и стакан воды на маленьком
столике. Водворилась тишина, овладев вниманием всех, она была поразительной и
сверхъестественной. Застывшие коллеги слушали, как парит звук и дух этого замечательного
артиста, его необыкновенно вибрирующее звучание, которое овладело душами всех нас.
Кто такой Тимофей Докшицер? Просто живая легенда, ведущий трубач-виртуоз в Советском
Союзе, педагог, концертирующий солист, записывающийся артист, солист театральных и
симфонических оркестров. Он сделал транскрипцию Концерта Глиэра для сопрано, переложив его
для трубы. Овации были непередаваемы...
Я сбежал вниз, где сидел Луи Давидсон, и предложил несколько идей, которые внезапно
пришли мне в голову. Он вернул меня на сцену и предложил сообщить ошеломленной аудитории
мои мысли.
Я предложил обратиться к доводам здравомыслия. Наше заявление должно быть послано
главам правительств США и СССР, а также в прессу всех стран, представленных на этом
конгрессе..."
Но самый изощренный отказ я получил в 1980 году перед выездом в Японию, где меня ждали
с 15-ю концертами. Год был трудный. Шла война в Афганистане и одновременно - такие контрасты
были свойственны нашей политике - готовилось торжественное проведение Олимпийских игр в
Москве. Западные страны, как известно, отказались участвовать в играх, протестуя против
развязанной Советским Союзом войны.