Стройная фигура, закутанная в черное, одиноко стояла у входа.
— Мириам! — воскликнула Умм-Яхья, и ее голос пресекся от волнения.
Адам остановил машину и вышел, потягиваясь. Нельзя было не заметить силу его мускулов, и Викки подумала, есть ли справедливость в том, что мужчины ходят одетыми. Она посмеялась над своей мыслью, но ее веселье тут же пропало, когда девушка бросилась к Адаму.
— Адам! Как долго вы ехали! Я жду с самого утра.
Умм-Яхья посуровела:
— Мириам! Ты не у себя дома.
Мириам приподняла чадру и показала сестре язык:
— Очень жаль! — Затем быстро сдернула накидку, оставшись в великолепном, сшитом по последней парижской моде платье. — Так лучше, — засмеялась она. — Мне ужасно жарко.
Подскочивший Георгиос положил свояченице руку на плечо:
— Мириам, уймись. Не срами нас!
Мириам передернула плечами — она была значительно выше Георгиоса.
— К счастью, я живу не в твоем доме, коротышка, — заявила она.
Георгиос побагровел.
— Умм-Яхья, поговори с сестрой! — взмолился он.
Всех утихомирил Адам.
— Оставьте ее, — сказал он своим обычным безапелляционным тоном. Он повернулся к Мириам, улыбнулся и протянул руку. — Подойди, познакомься с Викки Тремэйн.
Редко кто осматривал Викки так дерзко. Мириам была много моложе сестры, однако неудовлетворенность жизнью наложила на нее свой отпечаток, едва заметно оттянув уголки рта. Тем не менее это была, пожалуй, самая красивая женщина изо всех, что Викки когда-либо приходилось видеть. Она стояла перед Викки — высокая, с мраморным лицом классической музейной скульптуры, с волосами, вьющимися на высоком лбу. Ее светло-карие глаза могли бы быть безукоризненно прекрасны, но сейчас их очарование разрушало выражение презрения и жалости к себе.
— Викки Тремэйн? — повторила Мириам. — Кто она?
— Одна из новых сотрудниц Хуссейна, — кратко объяснил Адам.
Легкая улыбка заиграла на губах девушки.
— Женщина? А моя сестра краснеет, оттого что я стащила чадру!
— Это совсем другое! — вмешалась Умм-Яхья. — Надо следовать обычаям своего народа.
— Зачем? — спросила Мириам. Умм-Яхья стиснула себе руки, не находя слов.
— Неудивительно, что отец приходит от тебя в отчаяние! — наконец выговорила она.
Мириам рассмеялась. Все ее поведение, очевидно, было хорошо отработано в целях достижения искомого, и Викки женским чутьем моментально это почувствовала.
— Но ты-то не отчаиваешься? — шепнула Мириам Адаму.
Тот рассмеялся:
— Ну ты нахалка! Нельзя так дразнить любящих тебя людей.
— Почему? Они перестанут меня любить? — Ее глаза округлились и стали задумчивыми. — Ты перестанешь любить меня?