— Но какую правду ты хочешь услышать, клянусь, не пойму, — договаривает отец.
— Обо мне, Терри, нашем разводе, Каролине, Рейчел, Тайборе, Фредди и дедовом празднике! — выпаливаю я.
Отец сильнее морщится и немного наклоняет голову вперед.
— Рейчел? Дедовом празднике? Как они связаны с вашим разводом?
Я пристальнее всматриваюсь в его глаза. И постепенно успокаиваюсь. Кого-кого, а родного отца я знаю как свои пять пальцев. И фальшь, даже если бы он очень постарался не выдать себя, наверняка бы почувствовала.
Отпускаю его запястья и вижу, что на них остались красные следы. Прижимаю ладонь к губам.
— Ой, пожалуйста, прости. Наверное, было больно? Я не хотела…
Папа улыбаясь потирает руки.
— Ерунда.
Порывисто обнимаю его и прижимаюсь щекой к его щеке.
— Значит, ты ничего-ничего не знаешь?
— С Рейчел и остальными знаком, — полушутливым тоном отвечает папа. — Но вот о дедовом празднике слышу впервые. Это что? Какой-то особенный день? Когда поздравляют всех дедов?
Я хихикая отстраняюсь. На сердце чуть-чуть легчает.
— Нет. Это день рождения одного деда, конкретного. Бэзилу, дедушке… гм… — Спотыкаюсь. Все это время я ни полусловом не обмолвилась отцу об отношениях с бывшим мужем. — Дедушке Терри недавно стукнуло семьдесят пять… — Умолкаю.
Папа окидывает меня быстрым внимательным взглядом и кивает на стул.
— Скорее рассказывай, что там у вас стряслось. Но сначала сядь и расслабься.
Послушно выполняю указание, а отец продолжает заниматься кофе.
— Понимаешь… — Выкладываю все без утайки. Рассказываю даже о том, что в ту ночь оставалась не у Каролины, а в своем прежнем доме, под боком у мужа, отделиться от которого мне все не судьба.
Когда кофеварка начинает булькать, отец, не прерывая моего рассказа, достает две чашки, наполняет их кофе, немного придвигает ко мне стол и ставит передо мной одну из чашек. Я лишь едва заметно киваю в знак признательности и взахлеб продолжаю. А заканчиваю свой невеселый рассказ слезами, которые в себе больше не могу удержать.
— Ну-ну. — Отец обнимает меня и похлопывает по спине. — Плачем делу не поможешь.
— Хотела бы я иметь железную волю и нечеловеческую выдержку. Но ведь их нельзя ни купить, ни даже украсть. — Несчастно всхлипываю.
Папа, тихо смеясь, еще раз обнимает меня и возвращается на свое место.
— Совершенно верно. Но человеку дано развиваться, воспитывать себя.
Мрачно киваю.
— Я и воспитываю. В противном случае лила бы слезы всю дорогу. После развода и после вчерашнего визита к деду. — Вздыхаю, вытирая щеки. — Все, больше не буду.
— Вот и правильно. — Отец заглядывает в свою пустую чашку. — Кофе еще хочешь?