Сначала он было подумал, что это неяркая звезда восьмой величины, в одну ясную октябрьскую ночь светившаяся низко в Рыбах. Но им овладело сомнение, так как это была не та звезда, которую он видел там прежде. Он сверился со своими каталогами, но не сумел ее определить. Он тщательно отметил ее позицию и на следующую ночь ждал ее. И увидел, что она движется. Значит, это была не звезда, и он тут же обнаружил, что ее края слишком четкие, слишком ясно очерчены для кометы.
Он старался сохранять спокойствие, но неизбежно в его памяти всплыли прославленные заметки Гершеля после первого наблюдения Георгианской звезды:
«В Квартилии вблизи Зеты Тельца, в нижнем из двух находится любопытная либо Туманная звезда, либо, быть может, Комета…»
Александр нетерпеливо ждал следующей ночи, чтобы проследить путь неведомого объекта. Но его постигло тяжкое разочарование: небо было затянуто тучами и оставалось затянутым еще несколько последующих ночей, а затем прибывающая луна лишила его заветной добычи. И таким образом, когда небеса вновь прояснились, он потерял зодиакальный путь таинственного небесного тела.
Однако он навеки запомнил ту упоенную минуту восторга, когда поверил, что открыл исчезнувшую планету. И продолжал грезить, что в одну прекрасную ночь вновь ее найдет.
Нынче же он намеревался наблюдать небо с куда более скромной целью: он надеялся, что безлунный мрак позволит ему заняться Лебедем, на его взгляд, самым примечательным созвездием небес в начале лета, увенчанным сверкающим алмазом Денеба. И потому Александра поджидала ночь тихой радости — он намеревался вести наблюдения, пока через два часа после полуночи на юго-востоке не взойдет Юпитер. Небо обещало оставаться ясным, и даже прохладный ночной ветерок против обыкновения задувал откуда следовало, принося с собой душистое дыхание лугов на севере вместо смрада дымящих печей, обжигающих кирпичи в Холлоуэе. Однако тихая умиротворенность длилась недолго.
Услышав шаги Дэниэля, торопливо взбегающего по узкой железной лестнице, ведущей на крышу, он в удивлении оглянулся: Дэниэль редко отрывал его от телескопа.
— К вам пришли, — сказал мальчик, вцепившись в железные перила и неуверенно шурясь во тьму крыши.
— Кто?
— Не знаю…
В голосе Даниэля звучал страх. Страх охватил и Александра, потому что ночные посетители навещали его и прежде. Он неуверенно поднялся из своего кресла. Двенадцатый час. Кто мог прийти к нему в такое время?
С тяжелым сердцем он закрыл зеркало телескопа, заметив, как вздрагивают его руки. И попытался успокоиться.
— О, Денеб, — прошептал он, — Алголь, звезда-демон, и красавица Капелла! Подождите меня. — Затем он машинально проверил, не сбился ли на сторону его парик и что на лацканах его потертого сюртука не осталось пятен вина или соуса: дух щегольской элегантности давался Александру Уилмоту нелегко, а особенно в подобные минуты, когда его сердце бешено колотилось, а во рту пересохло от страха.