Наиболее неожиданные и парадоксальные предположения содержатся в новелле Борхеса «Три версии предательства Иуды». Борхес — точнее, герой новеллы — выдвигает следующие гипотезы. Первая: в ответ на жертву Бога некий человек — им оказался Иуда — совершает равноценную жертву (предательство), становясь как бы негативным двойником Христа. Вторая: предательство Иуды -результат сверхаскетического умерщвления и осквернения плоти и духа, результат сверхсмирения. Наконец, третья версия заключается в предположении, что Бог стал человеком полностью, вплоть до его низости,стал Иудой. Таким образом, тайное имя Бога — Шем-Гамфораш — Иуда Искариот.
Писатель точен в выборе героя новеллы: творчество Нильса Рунеберга мыслимо только в протестантской традиции, воспринимаемой ортодоксальными католиками и православными как сектантство. Однако гораздо более интересным является сам факт обращения культуры нового времени к образу Предателя и попытки его осмысления у границ или даже за пределами религиозной традиции, что лишний раз свидетельствует о смерти, точнее — о неактуальности понятий «христианская цивилизация», «христианская культура». Иуда стал таким же персонажем культуры, как Христос или Наполеон. Даже патриарх Московский и всея Руси Алексий II, отвечая на упреки в сотрудничестве Церкви с богоборческой властью и тайной полицией, заявил, что «это был наш крест», словно забыв, что на Руси этот «крест» всегда назывался осиной, древом Иуды. Меня не интересует моральный или религиозный аспект позиции патриарха, — его заявление служит всего-навсего еще одной иллюстрацией к тезису о том, что мы живем в постхристианскую переходную — эпоху, характеризующуюся, между прочим, возрастающим иррационализмом и антиперсонализмом. Впрочем, оба термина — из старого, уже обессмысленного языка, красота которого — лишь напоминание о его былой силе.
Судя по всему, Борхеса живо интересовала гностическая традиция. Думаю, он не мог не знать о гностической секте каинитов, которые толковали предательство Иуды как выполнение задачи высшего служения, необходимого для искупления мира и предписанного самим Христом. Вторая версия Рунеберга — Борхеса скорее всего восходит к ереси гностика Карпократа (мельком упомянутого в новелле).
Карпократ полагал, что душа Иисуса освободилась от рабства материи, указав путь к свободе для всех — отрешение от мира, презрение к создавшим мир начальным, низшим духам. Вот что пишет об этом Владимир Соловьев: «По их учению, лучший способ презирать материальный мир — это совершать все возможные плотские грехи, сохраняя свободу духа или бесстрастие, не привязываясь ни к какому отдельному бытию или вещам и внешнюю законность заменяя внутреннею силою веры и любви… необходимо изведать на собственном опыте все возможности греха, чтобы отделаться ото всех и получить свободу». Странным образом эта мысль созвучна парадоксальному утверждению Лоренцо Валлы: «Разврат и публичные дома много более заслуживают перед родом человеческим, чем набожное целомудрие и воздержанность». Понятно, что гуманист Ренессанса ведет речь лишь об одном — «плотском» — из путей, на которых человек обретал свободу.