— Господин мой, — шептала она, — я ничего не понимаю. И Эрос не понимает — взгляни на него! Сжалься над нами, господин!..
— Встань, Халидония! Я хотел испытать тебя… твою любовь… Ты вышла за Эроса… Так угодно было богам…
Он притворно вздохнул и повернулся к Эросу:
— Отвези жену в габийскую виллу и возвращайся поскорее: ты мне нужен.
Эрос не успел ответить, — донесся хриплый голос Фульвии:
— С кем ты беседуешь, Марк Антоний? С Эросом? А кто эта женщина?..
— Жена его, — ответил Антоний, сделав обоим, знак удалиться, и обратился к падчерице: — Что ты скучна и бледна, Клавдия? Приляг за нашим столом.
Эрос и Халидония вышли.
Фульвия и Клавдия заняли места легатов, которые напились до бесчувствия и были рабами отнесены в спальню.
Октавиан перешел на другое ложе и принялся ухаживать за Скрибонией, младшей дочерью Либона: он любовался ее ожерельем из сардских ясписов с фиолетовым отливом и говорил:
— Твои глаза, как эти ясписы… Скрибония, обмахиваясь веером, ответила:
— До сих пор ты мало обращал на меня внимания…
— Ошибаешься. Ты мне нравишься, но я тебе не мил… Шум у дверей отвлек его внимание. В триклиниум ввалилась толпа воинов с кожаными мешками. Антоний, как старший триумвир, подошел к ним.
— Что вам, друзья?
— Получай, триумвир, головы проскриптов, — выступив на середину триклиниума, сказал центурион и потряс мешком. — Принесено шестьдесят голов. Что прикажешь сделать с ними?
— Выставить на рострах. Мы, триумвиры, благодарим доблестных коллег и друзей великого Цезаря за верную службу отечеству, — и, кликнув писца, приказал:
— Выдать завтра награды этим храбрым ветеранам. Клавдия, обиженная невниманием Октавиана, смотрела, как он подходил к Антонию. В голове ее назойливо билась мысль: «Для него политика важнее и дороже любви».
Всадники и крупные землевладельцы были казнены, а их имущество разделено между популярами, за вычетом приданого, оставленного вдовам, и части денег — сыновьям и дочерям: первые получали одну десятую и вторые одну двадцатую отнимаемых состояний. Жадные триумвиры покупали виллы за бесценок; их примеру следовали воины, которых боялись раздражать,
— Победа бедноты! — насмешливо говорил Лепид, поглядывая на Антония и Октавиана. — Если погонщик мулов стал консулом, то не есть ли это торжество охлократии?
Это был намек на Вентидия Басса. Антоний стал с жаром защищать консула. Он говорил, что храбрость и распорядительность этого мужа затмили великие дела знаменитых полководцев и что Вентидий получил консулат по заслугам.
— Справедливость нашего дела, за которое мы стоим, и наших действий очевидна, — добавил Антоний. — Мы не грабители, потому что если бы мы были ими, то разве оставили бы вдовам, сыновьям и дочерям проскриптов часть отобранных богатств? Все отнятые сокровища находятся в эрарии Сатурна, и если вы, — обратился он к триумвирам, — желаете взглянуть, на них и получить опись ценностей, находящихся в подземельи, то идемте.