— Вы любите тушеное мясо?
Радостная улыбка Саймона проникла ей в самое сердце.
— Это мое любимое блюдо.
— В таком случае милости просим к четырем. В воскресенье мы обедаем рано.
— Прекрасно, Ярдли, увидимся позже.
В его тоне содержалось нечто вроде обещания, смысл которого ей хотелось бы игнорировать. Она смотрела ему вслед и, когда он скрылся с глаз, отправилась на поиски сестры, намереваясь устроить той хорошую взбучку.
— Как хочешь, но это чистое безумие, — сердито сказала Ярдли.
Она сидела в кухне и развлекала Кэйси, пока ее сестра умело разделывала мясо для тушения, шинковала латук и другую зелень для салата, затем чистила картофель и ставила его на плиту вариться. Селина не особо умело распоряжалась своей чековой книжкой, но что касается кухни, тут ее превзойти было трудно.
Селина искоса взглянула на Ярдли.
— Ты ведь знаешь, что говорят о способе, которым можно завоевать сердце мужчины…
— Брось! Я же говорила тебе, что у Саймона Блая нет сердца. Так что толку тешить его желудок?
— Ты в самом деле думаешь, что он появится здесь для того, чтобы вкусно поесть? Да ты вглядись хорошенько в его глаза, когда он будет смотреть на тебя. Поверь мне, он просто одурманен страстью… Знаешь, ты выглядишь просто ужасно.
— Ну, спасибо, — огорченно буркнула Ярдли.
С дождем пришло резкое похолодание, так что она натянула на себя черные вельветовые штаны в крупный рубчик и длинный темно-синий кашемировый свитер, подчеркивающий синеву ее глаз. Распущенные волосы свободно спадали на плечи и спину. Определенно, ничего вызывающего и способного напомнить о вчерашнем.
— Думаю, пора уже зажечь свет.
— Хорошая идея.
Унылая мгла непогоды снаружи создавала гнетущую атмосферу рано наступающих сумерек.
— Ладно, Селли, раз уж ты затеяла этот обед и возишься с ним целый день, я тебе скажу. Ты была права, нам с ним нужно поговорить. Меня и в самом деле пугает, что я слишком быстро почувствовала влечение к человеку, столь очевидно враждебному. Необходимо пресечь это, и жесткая правда — единственное, чем можно остудить и его, и собственные чувства.
Сестра, махнув рукой, в которой была толкушка, спросила:
— Он что, в самом деле так тебя ужасает? Или ты просто боишься, что скажет на это бабушка?
— Пойми же наконец: я взрослая женщина. Мими ничего не навязывает мне и не вмешивается в мою личную жизнь.
Селина хмыкнула.
— А ты хоть раз пробовала завести кого-нибудь с тех пор, как вернулась из Бостона?
— Ну… в общем, нет. Здесь множество возможностей, но я слишком была занята все это время делами фирмы.
— Да она не допустит до тебя никого, про кого думает, что он может увести тебя от нее. И она всегда чувствовала угрозу, исходящую в этом смысле от Саймона. Дед, правда, любил его, но в то лето, когда они работали вместе, Мими постоянно твердила, что дед понапрасну тратит время, пытаясь обучить Саймона чему-то путному, что тот все равно кончит тюрьмой, где будет лепить дешевые тарелки. Не забывай об этом, когда будешь с ним говорить.